— Если мы не виделись несколько дней ни лично, ни по нейму, я приходил ночью к твоему дому и стоял под окном. И был счастлив, слыша твой голос, когда ты разговаривал со своей матерью. Я наблюдал издали и гордился тобой, Цельм, ибо во всем ты походишь на моего сына. Мои дни наполнялись радостью от твоих успехов в учебе и от умения, с которым ты выполнял все поручения. И сейчас я прошу: приди сюда и живи здесь, во дворце. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной в моей старости. Вместе поплывем мы по течению жизни, ты и я. Очевидно, я первым уйду в океан вечности, но и там буду ждать тебя, в той стране снов, где нет ни разлук, ни боли, ни печали. Я не хочу больше разлучаться с тобой, Цельм!
Теперь он прямо смотрел мне в глаза и ждал ответа. И мои искренние чувства вылились в такие слова:
— Я согласен, отец, стать тебе сыном! Знаешь, за годы, прожитые в Каифуле, я часто думал: какими причинами вызвана твоя благосклонность ко мне? Ты ведь всегда был более мягок со мной, чем остальные. Хотя и оставался сдержанным, и сохранял дистанцию, но ровно такую, чтобы те, кого это не касается, ничего не смогли понять. Теперь мне все ясно. Я неизменно смотрел на тебя с уважением, с почтением и благодарен судьбе за нашу встречу. Да, отец, отныне мы вместе, рука об руку пойдем по жизни!
Мы встали и крепко обнялись. Сколько стояли так, не знаю, а когда разомкнули объятия, я увидел Анзими — единственную дочь Менакса. При взгляде на нее, застывшую среди цветущих лоз, служивших отличным обрамлением ее прелестной фигуре, мое сердце затрепетало. Я поймал себя на том, что невольно сравниваю ее с салдийкой, чью историю совсем недавно услышал. Они, видимо, ровесницы, немного младше меня, обе очень красивы, но как же различны по типу женской красоты! Величавую принцессу из далекой Салдии я, как мог, уже представил тебе, читатель. А вот как рассказать об Анзими? Трудно описать человека, к которому испытываешь глубочайшую сердечную склонность, и чем сильнее это чувство, тем сложнее нарисовать портрет. Во всяком случае, так всегда было со мной. Почти все годы, что жил в Каифуло, я любил эту легкую, утонченную, женственную, уже ставшую, несмотря на молодость, наставницей, дочь древнего рода патрициев. Всегда мечтал, хотя бы случайно, пусть даже на расстоянии, увидеть Анзими. И надежда эта делала чудесным каждое посещение дворца Менакса. Верю, друг, что ты поймешь мои чувства и простишь мне неумение описать внешность Анзими.
Когда принц увидел свою дочь, на его лице отразилось легкое замешательство. Наверное, он полагал, что в ксанатифлоне, кроме нас, никого нет. Заметив это, принцесса подошла и, поцеловав отца, сказала ему: