Гражданин двух планет (Оливер, Тибетец) - страница 83

— Ну, надо же! А ты, оказывается, ужасный льстец, брат мой. И такая неподдельная искренность в тоне! Ладно, бери лютню и идем.

— Что же мне спеть? — спросил я у Фиртил, милой девушки, изучавшей искусство, в характере которой серьезность сочеталась с искристой веселостью.

— Ты меня спрашиваешь? Ну, тогда что-нибудь… что-нибудь, — тут она бросила озорной взгляд на Анзими, — что подскажет тебе твое сердце.

Анзими вспыхнула, но больше ничем не выдала себя. И я запел вот какую песню (кстати, популярную в то время):

Прежде, чем сердце познает себя,
Прежде, чем минут все сомнения,
В нем любовь возрасти должна,
Как самых высоких небес прозренье.
Напрасно искать ее вокруг,
Живет она в сердце твоем, мой друг.
Да, любовь нам приносит муки,
Если мы с чистотой в разлуке.
Но прекратятся распри и войны,
Пока в поэмах мы будем хранить
Благословенье, Инкала достойное, —
Его любви неразрывную нить.
Песнь о любви — мелодия Бога.
Когда идет от души порога,
Она обручает меня с тобой.
И пусть века бегут чередой,
Сердца наши молоды, им не подвластны,
Приюту милому вечно верны
Тому, где любви цветы прекрасные
Сияют красой неизбывной весны.
Из всех цветов лишь один во вселенной
Цветет для меня всегда, неизменно.
Он корни свои в моем сердце пустил,
В моей душе их навек закрепил.
Вправе ль я этот цветок сорвать,
Уже раскрытый, расцветший вполне?
Смогу ль навсегда себе забрать
То, что и не думает обо мне?
Да, любимая, радость нас ждет,
Коль вместе отправимся мы в полет,
Благословляя Отца всего сущего,
Его — Единого — голос слушая.

Итак, внутри нашего вэйлукса мы пели и развлекались, а снаружи все усиливалась буря. Наш корабль вошел в самую пасть бешеного урагана, и вряд ли кто-либо мог увидеть его с земли. Прочная обшивка вэйлукса скрывала под собой свет и тепло, смех и песни, разговоры людей и голоса певчих птиц — увитый внутри цветами, летящий уголок нашей тропической земли, неуязвимый для ударов Борея. А снаружи — лишь красноватые вспышки передних и задних сигнальных огней.

Наконец, все разошлись по своим каютам, я же остался в салоне до тех пор, пока не получил сообщение, что мы находимся над Суэрном. Ни о какой посадке, естественно, пока не могло быть и речи, поскольку скорость урагана достигла восьмидесяти миль в час и любая попытка приземлиться могла кончиться тем, что нас просто разнесло бы на куски в момент соприкосновения с землей.

Чтобы полностью обезопасить корабль от воздействия стихии, я дал указание подняться выше уровня атмосферных волнений, если в пределах нашей досягаемости существовала такая зона, и зависнуть в воздухе. Получив этот приказ, капитан увеличил силу отталкивания, переместил рычаги высоты, и мы стали подниматься над облаками, над порывами урагана в чистые, спокойные и сильно охлажденные слои, почти на тринадцать миль над поверхностью Земли. Когда вэйлукс набрал нужную высоту, я отправился спать.