Целых два дня все мои силы были направлены на то, чтобы достичь этой холодной вершины и принести себя — живую жертву — на ее величественный алтарь для прославления моего Бога. Хотел бы я знать теперь, услышал ли, заметил ли Он меня? Если да, то проявил ли интерес и пошлет ли на помощь Своего наместника — бога горы? Не знаю почему, но именно на него я возлагал свои надежды, от него ждал то ли какого-то знака, то ли…
Но что это поблескивает в скале под ударами моего альпенштока?.. Боже мой, это же золото!.. Да, желтое, драгоценное золото! «О, Инкал, — в радости воскликнул я, — слава Тебе за то, что Ты внял мольбам ничтожного просителя так скоро!» Упав на колени в снег и обнажив голову, я вознес горячую хвалу Богу всего сущего, Высочайшему, чей щит изливал сейчас свои лучи на мое богатство, лежавшее здесь. И только потом, вскочив, стал отбивать куски льда и камни, чтобы понять, велико ли подаренное мне сокровище.
Жила оказалась очень толстой. Кварцевая скала дробилась под моими нервными ударами. Куски драгоценного металла откалывались вместе с породой. Я изрезал руки об острые края, в нескольких местах брызнула кровь. Мороз был немалый, и мои кровоточащие пальцы мгновенно примерзали к ледяным камням. Но — не важно! Я снова и снова отдирал их, не замечая боли, восторженно повторяя: «О, Инкал, как велика Твоя доброта к сыну Твоему! Как щедр Твой дар! С этим сокровищем я быстро осуществлю свое желание, и сердце мое не истомится в напрасной надежде. Благодарю Тебя! Благодарю!» Наконец, наполнив широкие карманы самыми драгоценными и крупными кусками золотого кварца из тех, которые удалось оторвать, и пометив место, чтобы позже без затруднений найти его, я с легким сердцем, но тяжело нагруженный, двинулся вниз, домой.
Меньше чем в двух милях от основания горного пика с найденным сокровищем, обегая равнины Каифалиана, вилась императорская дорога, через сотни миль приводившая к великому океану. Стоило только достичь ее, и пятая часть пути — самая утомительная — осталась бы позади. Но, чтобы читатель хоть отдаленно представил себе опасности, подстерегавшие любого на этой горе, я скажу, что последние пять тысяч футов подъема можно было преодолеть одним-единственным способом. Сначала приходилось карабкаться по узкому карнизу — выступу, где с трудом удавалось удерживать равновесие. Примерно через тысячу футов он заканчивался небольшой пещерой, в дальнем конце которой начиналась извилистая, со множеством поворотов трещина — туннель, по которому можно было только ползти. Причем вначале он резко уходил вниз, только потом поднимался примерно под углом 40 градусов, а кое-где и круче. В конце, правда, туннель расширялся так, что можно было достаточно долго идти почти в полный рост. Это, мой читатель, и был единственный путь к вершине самой высокой горы Посейдонии, или Атлантиды, как ты называешь наш остров-континент.