Тысячи образов вторгались, пытаясь смыть моё сознание своими волнами, но я упорно пробивалась через них, пока впереди не забрезжил знакомый свет, льющийся из окна моей скромной двухкомнатной квартирки на Октябрьской улице. В гостиной всё было по-прежнему, только возле окна стояла грустная девушка удивительной красоты, несмотря на странный зеленоватый оттенок кожи. Смолянисто-чёрные волосы рассыпались по плечам и волнами спускались до талии, она забавно смотрелась в моих красных пижамных штанах с котятами и белой футболке с рогатым снегирём. Несмотря на хрупкое тело и тонкую талию мои вещи ей были слегка маловаты, из-за её высокого роста она казалась массивнее меня. Чуть раскосые большие глаза оттенка молочного шоколада, курносый маленький носик, тонкие губы, которые что-то шептали и упрямо сжимались.
— Лолирэя, — попробовала произнести её имя, собственный голос показался мне призрачным и едва слышимым. Девушка у окна вздрогнула и развернулась ко мне, в карих глазах застыли радость и удивление. Она протянула ко мне руки и, с трудом продвигаясь вперед, будто находилась в киселе, я протянула ей свои. Пальцы рук встретились, и меня тотчас выгнуло от пронзившей тело жуткой боли, которая казалось разрывала на части. Видение подёрнулось мутной дымкой, Рэя со слезами на глазах поднесла одну руку к губам, второй снова попыталась до меня дотянуться, но возникшая связь уже порвалась. Боль шурупом ввинчивалась в каждый миллиметр тела, выжигала сознание. И только чей-то удивительно родной встревоженный голос в моей голове не давал уйти в темноту: "Аська. Ася. Ты только держись, девочка моя, пожалуйста, только держись. Не уходи от меня!"…
Гул мужских голосов потревоженным роем впился в истерзанный болью мозг, заглушая странный голос.
— Она останется здесь! — визгливый вой.
— Это не тебе решать, младший послушник! — тихий властный голос.
— Она не принадлежит Ковену! — грозный рык.
— Ковен отказался от неё, Ковен не может решать! — спокойный растягивающий слова бархат.
— Моя! Она моя! — жуткое ледяное шипение.
— Уходите, всё решится не здесь…, - старческий скрип.
"Не уходи, прошу!"
Мир вокруг погас, всё что в нём осталось — убаюкивающее покачивание тёплых мужских рук, и мерный стук чужой ярёмной венки по моему носу. Всё правильно. Всё хорошо.
Мутный едва ощутимый образ. Испуганный зовущий плач Трина, ввинтился в мозг, разрывая болезненные оковы. Моего коня-эмпата пытались успокоить и заставить позволить Риду сесть верхом на авийра, чтобы отправиться в обратный путь.
Следующий образ. Прохладные руки мага, касающиеся лба, вычерчивающие одному ему известные руны. Его странный певучий шёпот будто струится по моему телу и проникает в каждую клеточку. Боль, всё тонет в ней. Снова рвутся и срастаются мышцы, выпрямляются переломанные кости. Больно даже от бьющего по глазам сквозь прикрытые тёмными плотными шторами окна. Бледный, но всё же слишком яркий для измученных глаз солнечный свет.