Рука эльфийки дрожала, когда она вкладывала клинок в кожаные ножны.
Бидайн устыдилась того, что ему пришлось отчитывать ее. И в то же время испытала невероятное облегчение, оттого что не утратила его расположения.
— О чем еще вы хотите мне доложить? Я предпочитаю услышать это из ваших уст, нежели копаться в мыслях.
Драконница подробно описала ему флот собирателей облаков, который видела в городе. Особого впечатления это не произвело.
— Будет последняя великая битва, и она уже вот-вот начнется. И вы, равно как и те двое детей, будете играть решающую роль в будущем Альвенмарка. Час, когда вам придется свершить то, к чему вы готовились все эти годы, близок. Вы будете в большой опасности, однако я полностью полагаюсь на вас.
Он одарил ее улыбкой. Осознавать его расположение было настолько восхитительно, что она не могла сравнить это чувство ни с чем, испытанным ею ранее. Золотой был исполнен уверенности, и она это почувствовала. И облегченно вздохнула, осознавая, что наконец-то сможет доказать, что способна осуществить любое его желание.
Он подмигнул ей, в глазах его сверкнуло желание, которого он не выказывал ей так долго.
— Не будем беседовать здесь о судьбах трех миров, госпожа моя. Нам может быть уютнее и приятнее в другом месте, нежели в разрушенном дворе замка, полном печальных воспоминаний. Окажете ли вы мне эту честь, прекрасная Бидайн?
«Прекрасная Бидайн» — он много лет не называл ее так. По коже побежали мурашки в предвкушении того, что обещали эти слова. Ради того, чтобы услышать эти два слова, она готова была сделать для него все, в том числе и принести в жертву двух детей на алтарь его тщеславия.
— Ты отменишь это! — Впервые за все время их брака, богатого напряженными ситуациями, Шанадин кричал на нее.
— Исключено, — спокойно ответила Бидайн.
Как же сильно она презирала своего худого мужа, у которого напрочь отсутствовало воображение. Закрывая глаза, она чувствовала прикосновения Золотого. Возможно, в ее волосах еще остался его аромат, и, если бы она разделась перед Шанадином, он увидел бы следы страсти небесного змея на ее спине. Отдаваться Золотому, испытывать наслаждение, смешанное с болью, — такой страсти не мог даровать ей даже Асфахаль, хотя он был чудесным любовником.
— Если ты не пойдешь, я вычеркну их имена из списка. — Шанадин посмотрел на Граумура: — Ты знаешь, где эти проклятые вербовщики поставили стол?
— Да, господин. — По лицу минотавра было видно, как неуютно чувствовал он себя в этот момент, несмотря на то что был храбрым и закаленным в боях воином. Он стоял рядом с ней, когда обе девочки внесли свои имена в списки.