Ричард Брэдли никогда не считал себя жестоким, но сейчас готов был совершить убийство.
– Я так больше не могу, – произнес он, сидя в пижаме на краю кровати.
– Не смей туда соваться, – сказала жена Эстер. – Хватит. Наберись терпения.
Музыка, гремевшая по соседству, не просто действовала на слух, а терзала сразу все органы чувств. Низкий бас, похожий на биение гигантского сердца, заставлял вибрировать стены дома.
– Уже одиннадцать часов, – простонал Ричард, включая лампу. – И это в среду! Не вечером в пятницу, не в субботу – в среду…
Супруги Брэдли прожили в своем скромном домике на милфордской улице, возраст которой, судя по почтенным деревьям, насчитывал лет сто, три десятка лет. Соседи у них перебывали всякие – и плохие, и хорошие. Но таких невыносимых, как теперь, еще не было. И мучение длилось давно. Владелец соседнего дома уже два года сдавал его студентам колледжа «Хусатоник», что в Бриджпорте. С тех пор как это началось, мирный прежде квартал превратился, как ежедневно повторял Ричард Брэдли, в «кромешный ад».
Студенты – съемщики дома селились все хуже, а нынешняя орава вообще перещеголяла предшественников. Чуть ли не каждую ночь включала в доме оглушительную музыку, всю округу провоняла марихуаной и замусорила бутылочными осколками.
А ведь раньше здесь был неплохой уголок. Поблизости жили молодожены, в семьях появлялись первенцы. Без подростков с их проказами и тогда не обходилось, но если кто-нибудь позволял себе выходки – устраивал, например, шумную вечеринку, оставшись дома без присмотра, – то на следующий день родители, выслушав жалобы соседей, делали несовершеннолетнему нарушителю спокойствия нагоняй, и безобразие больше не повторялось. На улице жили и пожилые люди, много пенсионеров. К последним принадлежали супруги Брэдли, учительствовавшие в Милфорде и окрестностях с семидесятых годов, а после ушедшие на покой.
– Для этого, что ли, мы всю жизнь вкалывали? – обратился Ричард к Эстер. – Чтобы нам подсунули таких соседей – банду проклятых смутьянов и крикунов?
– Уверена, они скоро уймутся, – произнесла она, садясь в постели. – Так всегда бывает: пошумят и успокоятся. Мы ведь тоже когда-то были молодыми. – Эстер поморщилась. – Только очень давно…
– Напоминает нескончаемое землетрясение, – проворчал он. – Непонятно, что это за музыка, черт бы ее побрал! А ты знаешь?