– То было последнее дело, которым я занимался. Приходилось спешить, у меня оставалось мало времени. Ее брат Федерико заслуживал того, чтобы виновный был найден.
– И поэтому ты отправил в тюрьму невиновного?
Полицейский повернулся к Маркусу, будто мог его видеть:
– Тут ты ошибаешься: Коста не такая уж невинная жертва. Он имел приводы за преследование и приставания. У него дома мы нашли жесткую порнографию, скачанную из Интернета: такая законом запрещена. Тема всегда одна и та же: насилие над женщинами.
– Фантазий недостаточно, чтобы осудить человека.
– Он готовился к нападению. Знаешь, как мы его арестовали? Он значился в списке подозреваемых по делу Фигаро, мы за ним приглядывали. Однажды вечером заметили, что он, выйдя из супермаркета, пошел следом за женщиной; при нем была спортивная сумка. Нам требовались доказательства, но решение нужно было принимать быстро. Мы могли позволить ему действовать, рискуя, что он причинит женщине вред, а могли сразу его задержать. Я выбрал второе. И оказался прав.
– В сумке нашли ножницы?
– Нет. Только смену одежды, – признался Дзини. – Но одежда – точно такая, какая была на нем. И знаешь почему?
– Чтобы, если запачкается кровью, не бросаться в глаза.
Совершенно логичный план.
– А после он признался и был опознан на очных ставках: мне этого хватило.
– Ни одна из жертв нападения не смогла припомнить ничего конкретного для опознания. Все лишь задним числом подтвердили, что это был он. Женщины, подвергшиеся насилию, настолько потрясены, что готовы опознать всякого, на кого укажет полиция. И они не лгут, они хотят нам верить, они даже убеждены, что мы правы. Они не смогут жить, зная, что монстр, причинивший им боль, все еще разгуливает на свободе: страх, что все может повториться, сильнее, чем чувство справедливости. И становится уже не важно, кто на самом деле виновен.
– Федерико Нони узнал голос Косты.
– В самом деле? – вскипел Маркус. – Этот юноша был беспристрастен, когда указывал на него пальцем? Вспомни, сколько несчастий обрушилось на него за последние годы.
Пьетро Дзини не нашелся с ответом. Закалка старого полицейского еще была на виду, но что-то непоправимо надломилось в душе. Человек, один лишь взгляд которого некогда устрашал преступника, нынче казался невероятно уязвимым. И не только из-за слепоты. Наоборот, слепота сделала его мудрее. Маркус был уверен, что бывший сыщик что-то знает, и, как показывал давний опыт, нужно было только дать ему выговориться.
– С того дня, как мне сказали, что я ослепну, я не пропустил ни одного заката. Иногда я шел на террасу Джаниколо и стоял там до тех пор, пока не догорал последний луч. Есть вещи, которые мы принимаем как должное и больше не вглядываемся в них, хотя они каждый раз нас изумляют. Например, звезды. Помню, ребенком мне нравилось лежать на траве и воображать себе далекие миры. Перед слепотой я снова стал это делать, но все было по-другому. Мои глаза повидали слишком много скверного и ужасающего. Среди последних таких зрелищ был труп Джорджии Нони. – Старый полицейский протянул руку, подзывая котов. – Трудно верить, будто кто-то привел нас в мир только для того, чтобы видеть, как мы страдаем. Говорят, что если Бог благ, значит Он не всемогущ, и наоборот. Благой Бог не стал бы мучить своих детей, следовательно Он просто не в силах этому помешать. Если же Он предусмотрел все это, значит Он не благ, Ему нельзя верить.