– Однако Олег заявил, что этот мальчик – не его племянник.
– Да, именно так… Хотя Дима, никогда не встречавшийся с дядей, знал многое о нем, разные истории, какие рассказывал отец о своем детстве, помнил подарки, которые Олег присылал ему каждый год на день рождения.
– И что вы тогда подумали?
– Вначале – что Олег передумал и не хочет брать на себя заботу о Диме. Но когда он как подтверждение отправил нам фотографию мальчика из тех, которые брат посылал ему все эти годы, мы не поверили своим глазам… На снимке был совершенно другой ребенок.
На какое-то время в комнате воцарилось напряженное молчание. Норенко вгляделся в бесстрастное лицо собеседника: уж не считает ли тот его сумасшедшим. К счастью, охотник заговорил:
– До этого вы ничего не замечали…
– Мы не располагали фотографиями Димы до его прибытия в Центр! – воскликнул психолог, воздевая руки. – Жителям Припяти пришлось спешно оставлять дома, забирая с собой только самое необходимое. Мальчик поступил к нам в чем был.
– И что дальше?
Норенко сделал глубокую затяжку.
– Существовало только одно объяснение: этот мальчик, явившийся из ниоткуда, занял место настоящего Димы. Но есть еще кое-что… Речь идет не о простой подмене.
У охотника заблестели глаза, что-то мелькнуло и во взгляде Норенко. Не иначе как страх.
– Эти двое детей были не просто «похожи», – пояснил психолог. – Настоящий Дима был близорук, тот, другой, – тоже. У обоих была аллергия на лактозу. Олег сообщил, что его племянник плохо слышал правым ухом в результате недолеченного отита. Мы подвергли нашего мальчика, незаметно для него самого, аудиометрическому тесту. У него оказался точно такой же пониженный слух.
– Он мог притвориться, в конце концов аудиометрические тесты основаны на спонтанных ответах пациента. Может быть, ваш Дима знал.
– Может быть… – Норенко внезапно умолк, ему было неловко. – Через месяц после того, как все обнаружилось, мальчик исчез.
– Сбежал?
– Более того, я бы сказал… испарился. – Психолог помрачнел. – Мы искали его несколько недель, подключили полицию.
– А настоящий Дима?
– Никаких следов, то же и насчет родителей: нам было известно, что они умерли, только со слов нашего Димы. В хаосе, который царил в те месяцы, было невозможно ничего проверить: все, что касалось Чернобыля, было засекречено, даже самая обычная информация.
– Сразу после этого вы описали данный случай в статье.
– Но никто мне не поверил. – Норенко горестно покачал головой, отвел от собеседника взгляд, будто стыдясь чего-то. Но, набравшись решимости, продолжил: – Тот мальчик не просто пытался выдать себя за другого, поверьте мне: в таком возрасте ум не способен выработать столь связную ложь. Нет, он действительно был Димой, до самых глубин психики.