— Вот и заказывайте после этого портреты у Леборна! — негромко произнес рядом с Потемкиным приятный женский голос. Олег обернулся — Эмилия Стоун, их Лайон знакомил недавно у бассейна. Олег и не видел, что она тоже здесь.
— Отчего же такой пессимизм, мадам?
С первой встречи у Потемкина со Стоун установился сам собой такой полушутливый тон — и обоих это вроде устраивало. Пока, во всяком случае…
— Я никогда не претендовала на то, чтобы быть криминалистом, но разве вы сами не видите? Клиентов моего любимого Брета душат, как… Я хотела сказать, как мух, но мух не душат. — Эмилия смотрела на Потемкина широко распахнутыми карими глазами. — А кого душат, господин следователь, вы как считаете?
— Что вы имеете в виду?
Про себя Олег уже прекрасно знал, что имеет в виду Стоун, и упрекал себя в том, что сам для себя не обратил на это внимания. То есть замечательный портрет в доме Рэдинга Потемкин запомнил, конечно, но даже не поинтересовался авторством. А портрет Акса Андерса — небольшой, висевший в неприметном углу, в спальне, — вспомнил только сейчас. Единственная оригинальная работа в квартире… Надо же!
— Вторые похороны за две недели, — увлеченно продолжала Стоун. — Завтра заявлюсь к Брету и Джейн и потребую с них отступные, скажу, что иначе сообщу о них следствию.
«Положим, следствию ты уже все, что надо, сообщила», — подумал про себя Олег, а вслух спросил равнодушно:
— А что, много ли в Сан‑Франциско людей, которые могут похвастать тем, что их портреты писал сам Брет Леборн?
— Почему же только во Фриско? — Стоун иронически скривила большой рот. — Брет у нас — звезда, я бы сказала, национальной величины. Даже международной. Недавно к нему приезжал вице‑президент, или вице‑премьер — точно не помню, но это не имеет значения — из Зимбабве‑Родезии, кажется. Или еще откуда‑то оттуда. Китайские коммунисты у него были. Индийские йоги…
— Но ведь это прекрасно, — произнес Потемкин с неожиданным воодушевлением (ему хотелось, чтобы собеседница рассказала что‑нибудь еще). — Прекрасно иметь в друзьях человека, который обладает такой известностью…
— Знаете, художники все как дети — заносчивы, капризны, обидчивы и тщеславны… — протянула Эмилия. — Но, когда знаешь человека, легче выстраивать общение с ним — по крайней мере, понятно, на что можешь рассчитывать. Это как в отношениях между мужчиной и женщиной, если вы понимаете, что именно я имею в виду… — Стоун приподняла правую бровь.
— А я и не знал, что в прекрасном городе Сан‑Франциско отношения между мужчиной и женщиной еще сохраняют какое‑то значение… — произнес Олег, задумчиво глядя на собеседницу. — У меня впечатление, что эта проблема в вашем городе окончательно и бесповоротно решена и никого не интересует. Кажется иногда, что здесь все заняты совершенно другими вещами…