Нагнув багор, бес бесу говорил:
«Что если бы его пощупать с тыла?»
Тот отвечал: «Вот, вот, да так, чтоб взвыл!»
Но демон, тот, который вышел было,
Чтоб разговор с вождем моим вести,
Его окликнул: «Тише, Тормошило!»
Согласно примечанию, подобные имена могли быть воровскими кличками или «иными народными прозвищами». Что же это за кличка: «Тормошило»? Кого он тормошит? Может быть, не тормошит, а ворошит? Имя тогда будет «Ворошило».
И вот идет переводчик к редактору, тот читает и делает замечание:
— Ворошило заменить!
— Почему? — осведомляется переводчик.
— Потому что, прибавив одну лишь букву, мы получаем прозвание высокого государственного лица.
Переводчик, конечно, сам все это знал, о государственном лице, но отвечать-то редактору. А кличка обнаруживается в великом множестве стихов и песен той поры:
Товарищ Ворошило, народный комиссар!..
И с нами Ворошило, первый красный офицер…
Красный маршал Ворошило, погляди…
Ворошило был твоим отцом…
И стал еще родимей нам Ворошило Клим…
Мы готовы к бою, товарищ Ворошило…
В бой нас веди, товарищ Ворошило…
Нас в бой поведет Ворошило…
Нас к победе ведет Ворошило…
Эх, да зорко смотрит Ворошило…
Тише, Ворошило… — эта полустрока из Данте, пророческое дарование которого, если судить по предыдущим строкам, конечно, более пронзительное, чем у Маяковского.
Не следует, однако, думать, будто клички чертей на Ворошиле иссякли. Есть они и в наши дни. Например, Грызло. Пуская пыль в глаза, можно и к ней, разумеется, приделать букву, чтобы напоминала фамилию, можно даже произносить эту якобы фамилию с ударением на последнем слоге, все равно она никогда не расстанется со своим бесовским прошлым.
А фамилия «Берия», будь сказано кстати, означает, если я не ошибаюсь, просто «Волк».
Идет охота на волков… (словами Высоцкого).
Следующая ниже история должна рассматриваться не более как курьез на ту же тему.
«Бурю» Шекспира, на языке подлинника, я нашел в его однотомном полном собрании, в самом начале. Но сперва стоит сказать, зачем я искал эту «Бурю».
До того я читал «Бурю» в переводе Михаила Кузмина, изданную в 1990 году «Московским рабочим». Согласно примечанию кандидата филологических наук М. В. Толмачева, здесь она впервые была напечатана по автографу 1930 года, хранившемуся в Центральном государственном архиве литературы и искусства в Москве. Читал я поэтому с особым вниманием. И обнаружил в речи Ариэля, светлого духа, находившегося в услужении у герцога Миланского Просперо, в сцене Второй 1-го Акта, что его посылали собирать «росу Бермудов страшных». Припомнив о Бермудском треугольнике, где до наших дней исчезают самолеты и пароходы, я продолжал чтение и вскоре столкнулся с еще одним именем. Это была мать Калибана, островного аборигена. И звали ее — здесь я процитирую: