Это, конечно, было то еще зрелище и та еще речуга!
Громко и внятно, заставив замолчать и замереть все и вся вокруг, мама мелодичным, хорошо поставленным контральто высказала главному сыщику все, что она думает о работе наших доблестных правоохранительных органов и его, майоровой, деятельности в частности. Начала же мама с того, что припомнила старые добрые времена, когда порядочных молодых людей из приличных семей (читай – детей шишек) нельзя было просто так схватить и заточить в узилище всяким там провинциальным сапогам; а если такое и происходило, то с нарушителями правил игры быстро разбирались. Прямо на уровне райкома или обкома партии. Далее мама прошлась по алпатовской милиции в целом, рассказала, что она думает по поводу двух нераскрытых убийств, и, наконец, стала по косточкам разбирать профессиональные и личные качества майора Терехина.
С каждым маминым словом майор все наливался и наливался кровью, и под конец я уже просто испугалась: либо его сейчас хватит родимчик, либо он бросится на маму и разорвет ее в куски, словно какой-нибудь обезумевший бультерьер.
Я, сама того не замечая, во время маминого парламентского выступления машинально спускалась и спускалась вниз по лестнице и во время ее заключительного слова уже стояла внизу. При этом я не сводила с мамы глаз, радостно внимая ее словам, и наверное поэтому не заметила, как Михайлишин оказался совсем рядом со мной. И его присутствие обнаружила лишь после того, как он пробормотал у меня над ухом:
– Неужели твоя мама не понимает, что ребят привезли сюда только ради их же собственного спокойствия? Чтобы ничего с ними не случилось…
Я повернулась к Антону и спросила, стараясь, чтобы голос у меня звучал поязвительней:
– Привезли или арестовали?
– Но, Стася, ты же все прекрасно понимаешь…
– И меня ты сюда приволок тоже ради моего спокойствия? И позволил своему отвратительному майору запугивать меня только для того, чтобы я успокоилась? После того как у меня чуть ли не на глазах убили человека?!
Он не ответил и, надо сказать, здорово смутился. Глаза отвел в сторону. Ему явно было стыдно. Это мне понравилось – не до конца забурился в свою работу мужик.
Удовлетворившись своей праведной отповедью, я гордо отвернулась от него. А тут и мама закончила свою речь. Потому что на сцене появилось новое действующее лицо в сопровождении двух милиционеров в штатском. И судя по тому, как подтянулись все милиционеры, да и еще по количеству звездочек на погонах появившегося (кажется, подполковник, я плохо разбираюсь в их милицейской иерархии), явилось большое начальство местного значения. В лице толстенького дядечки в выглаженной форме и фуражке, натянутой на уши. Мама, немедленно сориентировавшись, тут же переключилась на этого, главного, в форме.