В каюте моей яхты обычно слышны лишь плеск воды за бортом, скрип снастей, в которых гуляет ветер, да изредка – далекий гул автомобильных моторов. Большую часть времени вокруг моего дома на воде стоит полная тишина, поэтому, как только я услышал, что в пять часов утра кто-то карабкается на борт, я тут же проснулся и, не зажигая света, снял с полки «ремингтон-870». Убедившись, что дробовик заряжен, я присел возле дверцы двигательного отсека, откуда мне был отлично виден ведущий с палубы люк. Пару секунд спустя по стеклу люка скользнула тень. Чья-то рука нащупала задвижку, сдвинула в сторону, и люк открылся. В проеме появилась длинная нога, нащупывавшая ступеньку. Потом появилась вторая нога, и я, стараясь действовать как можно тише, снял ружье с предохранителя. Даже в темноте мне была хорошо видна пара белых кроссовок, которые осторожно спускались по лестнице. Наконец ночной гость ступил на пол каюты, и я вскинул ружье, целясь фута на четыре выше кроссовок.
– Чейз! Ты тут? – раздался в темноте знакомый шепот, и я почувствовал, как от слабости у меня подогнулись колени, а на лбу выступила испарина. Ч-черт!.. Я включил свет и увидел Томми, которая, щурясь, стояла прямо напротив меня. Опустив ружье, я поставил его на предохранитель и произнес слегка дрожащим голосом:
– Слушай, что ты тут делаешь?.. Я же тебя чуть не застрелил!
– Что ж, – проговорила она, снимая с головы капюшон толстовки. – Даже такая смерть лучше, чем от Альцгеймера.
– Что ты тут делаешь? – повторил я, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Только теперь я заметил, как тепло она одета; на дворе стоял июнь, поэтому даже по ночам температура не опускалась ниже семидесяти пяти[41]. —И, кстати, неужели тебе не жарко?..
Не отвечая, Томми оглядывалась по сторонам.
– Однажды я снималась на похожей яхте, – заявила она наконец. – Только та была, конечно, гораздо шикарнее. Она принадлежала одному модному пластическому хирургу из Беверли-Хиллс: все диваны были кожаные, стены – из красного дерева, душевая комната – из мрамора…
Я покачал головой и убрал ружье на место.
– Слишком много информации.
Томми пожала плечами.
– Это было в другой жизни, в другой реальности. Я ей больше не принадлежу и рада этому. – Она сняла с шеи что-то вроде тонкого шнурка и скомкала в руке. Потянув меня за руку, Томми усадила меня на кровать и опустилась рядом.
– Я хочу, чтобы ты сохранил это для меня, – проговорила она и, накрыв своей ладонью мою, сунула шнурок мне в руку.
– Что это? – На шнурке, который она сняла с шеи, висел небольшой блестящий ключ с очень сложными бороздками. Несколько секунд я смотрел на него, потом перевел взгляд на Томми. – Что ты задумала?