Следующие полчаса я, Томми, Мэнди, дядя и тетя Лорна просидели в гостиной, негромко разговаривая о том о сем в надежде, что возбуждение сегодняшнего дня уляжется и Майки, который, несомненно, очень устал, заснет. Увы, когда я на цыпочках вышел в коридор и заглянул к нему в комнату, то увидел, что мальчик по-прежнему не спит.
Вернувшись в гостиную, я сказал об этом дяде, и он кивнул.
– Примем меры. – С этими словами, дядя вышел из комнаты. Скоро внизу негромко хлопнула входная дверь, и я улыбнулся.
– Куда он пошел? – спросила меня Мэнди.
– Разве ты не знала, что дядя – великий шаман и умеет вызывать дождь? – пошутил я. – Правда, маленький, локальный, но тем не менее – самый настоящий дождь!
Минуты через две мы услышали, как капли воды забарабанили по жестяной крыше и козырьку крыльца. Мерный рокот дождя нарастал, становился громче, и я подсознательно поймал себя на том, что пытаюсь уловить далекие раскаты грома.
Какое-то время спустя дядя вернулся в гостиную и сел на прежнее место. Его башмаки и джинсы ниже колен потемнели от воды.
– Что это было? – снова спросила Мэнди, глядя по очереди на каждого из нас.
Томми, которая сидела на диване, подобрав под себя ноги, улыбнулась.
– Дядя не умеет петь колыбельные, но в изобретательности ему отказать трудно.
Еще минут через пять я снова потихоньку прокрался в коридор, чтобы заглянуть в комнату Майки. Выглядел он как малыш, уснувший в коляске, после того как мамаша три часа подряд возила его по универмагу: одна нога высунулась из-под одеяла, из уголка полураскрытого рта сбегала на подушку тонкая струйка слюны. Подойдя поближе, чтобы поправить одеяло, я увидел, что мальчишка спит, крепко прижимая к себе блокнот и… коровий колокольчик.
На следующее утро Майки встал очень рано и сразу спустился в кухню, где я в одиночестве допивал кофе. Все еще полусонный, он неверной, шаркающей походкой пересек комнату и сел за стол, положив перед собой неизменный блокнот. Я придвинул к нему коробку с овсяными хлопьями «Чириоуз» и поставил глубокую тарелку. Майки насыпал в тарелку хлопьев, добавил пшеничных отрубей с изюмом и залил молоком. Поднявшись, он достал из буфета ложку, размешал и стал есть. Я продолжал молча пить кофе, но Майки это нисколько не смущало. Похоже, он и в самом деле начал ко мне привыкать.
Приближалось Рождество – мое первое Рождество, которое я встречал с дядей и тетей Лорной. Детям вообще свойственно мечтать, и я тоже мечтал – мечтал о том, что мой отец, от которого к этому времени остался только звучащий в памяти голос, появится на пороге нашего дома, как святой Николай, – с мешком подарков, доброй улыбкой, а главное – с намерением забрать меня к себе насовсем. Дядя как-то сказал, что объявления о поиске моих родителей регулярно печатались в газетах от Шарлотта до Майами, и я нисколько не сомневался, что одна такая газета наверняка попала в руки моему отцу и теперь он непременно за мной приедет. Я просто