Когда прилетел вызванный врачом вертолет, чтобы отвезти дядю в больницу, мы с Томми отправились с ним. Операция длилась два с лишним часа и закончилась вполне успешно, однако прошло целых два месяца, прежде чем дядя сумел встать на ноги, чтобы дойти хотя бы до оранжереи, и еще месяц, прежде чем он начал задумываться о том, чтобы вернуться к работе. Все это время я, как мог, заменял его, работая после школы на уборке навоза. Тетя Лорна тоже использовала каждую возможность, чтобы остаться на вторую смену в закусочной на стоянке для дальнобойщиков, где она тогда работала.
И все же была еще одна вещь, которая на протяжении многих лет не давала мне покоя и над которой я ломал голову больше, чем над чем-либо еще. За все годы я так и не смог привыкнуть к тому, что дядя никогда не сердится и не выходит из себя. Я, во всяком случае, ни разу не видел его по-настоящему сердитым. Казалось, что все зло, с которым он сталкивался, не задерживается в его сердце, свободно вытекая наружу через дыру, оставленную смертью жены и сына.
Я, конечно, не специалист, не эксперт-психолог, но одно я знаю твердо: отрицательные эмоции сродни алкоголю. Если выпить слишком много виски, настанет момент, когда выпитое извергнется обратно. То же самое относится и к гневу. Можно считать себя терпеливым, снисходительным, смиренным, но ни один человек – даже дядя – не способен ни подавить свой гнев полностью, ни спрятать его достаточно глубоко. Придет день, когда подспудная ярость вырвется наружу, точно раскаленная лава из жерла вулкана, – вырвется, чтобы разметать клочья растерзанной души по всем уголкам земли. Было время, когда мне хотелось своими глазами увидеть подобное извержение, но теперь… теперь не знаю.
Наверное, я просто боюсь того, чтó может тогда произойти с дядей.
Я никогда специально не интересовался ни ВИЧ, ни СПИДом и имел о них довольно смутное представление. Каждый раз, когда я слышал эти слова, передо мной возникали фотографии исхудавших лысых мужчин с выпученными глазами, которые умирали медленной, мучительной смертью в стерильных больничных палатах. А еще был уверен, что этой болезнью болеют только мужчины-гомосексуалисты, а вовсе не маленькие девочки из Южной Джорджии, которые любят рыбачить, кататься на карусели и смотреть бейсбольные матчи.
Я ошибался и теперь должен был расплачиваться за свое невежество.
Приехав на работу пораньше, я ввел в поисковое окно «Гугла» аббревиатуру «ВИЧ» и занялся самообразованием. Часа через два я взялся за телефон и позвонил в Калифорнию – врачу, разместившему в Сети несколько материалов об этом страшном вирусе. В отличие от статей большинства специалистов доктор Майерс – так его звали – писал простым и доступным языком, понятным даже такому невежде, как я.