Дядя взял тонкий бамбуковый прут длиной фута четыре, воткнул в горшок и привязал к нему стебель цветка.
«Без этого не обойтись, – пояснил он. – Если цветов будет слишком много, стебель согнется или вовсе сломается, а это нехорошо. Пусть цветет сколько хочет, а мы дадим ему на что опереться».
– Ты в порядке? – спросила Мэнди, которую, должно быть, встревожило отсутствующее выражение моего лица.
– Да, конечно… Я… я просто засмотрелся, как играют. – Это была жалкая ложь, но ничего более подходящего мне не пришло в голову.
И я стал смотреть, как Майки провожает взглядом каждый флайбол[66], как он с жадностью смотрит на цифры на табло и как трогательно болтаются в воздухе его ноги, которые доставали до пола, только когда он наклонялся вперед. Мэнди, как я заметил, тоже искоса поглядывала на мальчика. Похоже, для нас обоих он перестал быть просто «работой» – рутинным редакционным или служебным заданием.
Тут я подумал о своей статье, точнее – о последней, третьей ее части, которую мне предстояло сдать через пару дней. Ред считал, что читатели быстро потеряют интерес к истории мальчика, если в ней не будет какой-то развязки, какого-то конкретного финала. «Найди его, – велел он. – Финал есть, его просто не может не быть». Но где же этот финал в истории Майки, задумался я. Где счастливый конец? Ведь ни одна орхидея не станет цвести, если ее корни будут терзать пассатижами, прижигать сигаретами и заливать пивом. Должно пройти время, много времени, прежде чем цветок снова оживет.
А Майки, не подозревая о моих не слишком веселых и довольно далеких от бейсбола мыслях, не отрываясь следил за бэттером – за каждым его движением. Липкая от сладкой ваты рука неосознанно чертила в воздухе невидимые линии и контуры, накладывала тени и полутени, словно его мозг мог мыслить только при помощи карандаша – реального или воображаемого. Дядя, сидевший слева от мальчика, беспрерывно комментировал происходящее, рассказывал о бэттерах и других игроках, об их талантах, о сильных и слабых сторонах. В кои-то веки, подумалось мне, дядя взял на себя роль комментатора-аналитика. Впрочем, ничего удивительного в этом не было – ведь он болел за «Краснокожих» уже лет тридцать подряд и, конечно, прекрасно разбирался, кто есть кто в этом виде спорта. И все же, слушая его, я не мог не думать о том, что Томми сделала бы это лучше и что нам всем будет очень ее не хватать.
После двух аутов в начале седьмого иннинга бэттер отбил мяч высоко, но не слишком далеко – в зону центрального аутфилдера («Такой мяч называется поп-аут», – шепнул дядя на ухо мальчику, но я все равно услышал), и Эндрю Джонс с легкостью поймал его на лету, добившись третьего аута