Стюарт посещал «Седар-Лейкс» уже несколько месяцев, когда к нам пришла какая-то женщина и заявила, что хотела бы взять мальчика к себе. Как и полагается в подобных случаях, мы провели полную проверку заявительницы, но все, казалось, было в полном порядке. Эта женщина никогда не привлекалась ни к уголовной, ни к административной ответственности, проверка жилищных условий тоже прошла удовлетворительно. В целом она производила впечатление человека, который прекрасно умеет общаться и вести себя в обществе, а ее коллеги из «Седар-Лейкс», где она работала, дали ей просто превосходные характеристики.
Признаюсь, мы все были очень рады за Стюарта. Нам казалось – мы сумели обойти и систему, и статистику и найти нашему «великому немому художнику» новый дом и новую мать. С тех пор и вплоть до сегодняшнего дня я о Стюарте больше ничего не слышала.
Мэнди удовлетворенно кивнула. Судя по ее лицу, она быстрее меня сложила кусочки полученной нами информации в некую картину и пришла к какому-то решению.
– Пожалуй, я распоряжусь больше не публиковать в газетах объявления о розыске его родителей, – сказала она.
– Почему?
– Похоже, тут просто некого лишать родительских прав.
– Откуда ты знаешь? – возразил я. – А что, если Майки не подкидыш? Что, если его настоящие родители все-таки существуют, что, если они тоскуют по нему, ищут его… Ведь какая-то женщина все-таки произвела его на свет! Должно же это хоть что-нибудь значить!
Мэнди покачала головой.
– Я тебя отлично понимаю, Чейз. Я понимаю, чтó ты чувствуешь – в конце концов, ты и сам когда-то был в подобном положении, но… Поверь, за этим мальчиком никто не придет. Никогда.
Шерри молча кивнула, соглашаясь с Мэнди, но я никак не мог успокоиться.
– И что будет с ним дальше? – спросил я, глядя на обеих женщин.
– Штат возобновит опеку над мальчиком. Учитывая его прошлую жизнь и насилие, которому он подвергался… Откровенно говоря, шансов попасть на воспитание в приемную семью у него не слишком много, не говоря уже об усыновлении. Скорее всего, он останется на попечении штата до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать.
В одной из песен Шерил Кроу говорится о том, что первая боль – самая сильная, и это действительно так. И все же я бы добавил в эту песню еще один куплет. Я бы спел о том, что каждый взрослый, который причинил боль ребенку, заслуживает того, чтобы ему в спину воткнули кинжал – воткнули и сломали у самой рукоятки.
Мысленно я представил, как Майки играет с дядей в шахматы, как держит за руку миссис Хэмптон, как ест «Мунпай», как протягивает Томми бинт, как стоит на улице и смотрит на похоронную процессию, прижав ладонь к сердцу, словно принося Клятву верности