. Я мог бы припомнить еще немало подобных картин, забыть которые мне было бы трудновато.
Да я и не хотел их забывать. За считаные дни Майки-Бадди-Стюарт перестал быть просто героем статьи, которую я писал по заданию редакции. Он стал для меня чем-то бóльшим…
Совершенно неожиданно я подумал об Иисусе – о том, как он сидел на камне в окружении детей; быть может, одного или двух Он даже взял на колени. Кажется, именно тогда Он сказал: «А кто соблазнит одного из малых сих… тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской».[76] Я – не Иисус, поэтому я бы выстроил всех, кто причинил зло Майки, в один ряд, привязал бы их к бамперу «Петербилта»[77] и протащил по шоссе, как связку пустых пивных банок.
А еще я со страхом думал о том, как же мне теперь быть, что сказать Майки?.. Как объяснить ребенку, что никто никогда не свернет на подъездную дорожку, которая ведет от шоссе к дому? Как лишить его надежды?..
Чего я точно не собирался делать, так это звать его Стюартом. На мой взгляд, это имя больше подходило не живому человеку, а мышонку из фильма: аутсайдеру, который вызывает только жалость и сочувствие и который никогда, ни при каких условиях не станет чьим-то сыном – не станет человеком. И меньше всего это имя подходило мальчугану, который рисовал, как Норман Роквелл, и был способен с поистине королевской щедростью подарить бейсбольную карточку с Хэнком Аароном полузнакомому старику, который всего-навсего был к нему добр.
Нет, думал я, Стюарт – не имя для мальчишки, которого предавали, продавали и передавали из рук в руки и которого безжалостно колотили за каждое слово и каждый звук – для мальчишки, который слишком напоминает мне… меня самого.
Я проспал всего час или около того, когда в палубный люк яхты постучала Томми. Я открыл и, высунув наружу голову, оглядел неподвижную темную воду и дремлющие заросли травы.
– Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?
Томми с неожиданной энергией схватила меня за запястье и, развернув к себе, посмотрела на часы.
– Только-только минула полночь. – Она хмыкнула. – Извини, должно быть, я все еще живу по калифорнийскому времени. Привычка, знаешь ли… Впрочем, если честно, то по ночам мы почти не спали. Кинотусовка превращает большинство людей в сов.
Я пробрался на свой крохотный камбуз и сел, обхватив голову руками и пытаясь прогнать сон. Томми швырнула мне рубашку.
– Одевайся и пошли.
Откровенно говоря, полуторачасовой сон почти не освежил меня. Я буквально с ног валился от усталости. А если судить по лицу Томми, то она чувствовала себя еще хуже, чем я.