– Должно быть, местным это не нравилось?
– А кому бы понравилось… Клементин многие не любили, да она плевала на всех. Свой кусок хлеба всегда зарабатывала. К ней из самого Кавайона, бывало, за помощью приезжали.
Лу поворочался на жесткой подстилке и вскоре захрапел. Доктор посидел еще немного, уставившись на горящую свечу. Ситуация яснее не становилась. Завтра надо будет допросить еще десятки людей, но едва ли кто-то из них скажет что-нибудь новое. Можно только надеяться, что у большинства будут свидетели их невиновности: жены, мужья, дети… Если очень повезет, к концу завтрашнего дня круг подозреваемых должен сузиться. Потом еще день-другой напряженной работы и разговоров – и личность убийцы станет известна.
В том, что он разберется в обстоятельствах этого преступления, доктор не сомневался. Пока он не встретил здесь ни одного достаточно хитрого или расчетливого человека. Андре не брал в расчет Одетт: он был практически уверен в ее невиновности. Эта девица скорее отравила бы бабушку или неугодного жениха, чем затеяла такой сыр-бор.
– Может, будет вам? – сонно пробормотал Лу. Парню мешал свет.
Андре забрал свечу и удалился в спальню. Он поставил подсвечник на сундук и придвинул его ближе к кровати. Растянувшись на узком тюфяке, доктор поежился: менее суток назад здесь боролись за жизнь, и боролись отчаянно.
Он повернул голову и рассмотрел царапины на штукатурке. Умирающая старуха оставила на стене глубокие окровавленные бороздки – должно быть, содрала половину ногтей. Андре содрогнулся, представив эту последнюю боль в ее жизни. Какой страшный конец! Доктор крепко зажмурился, чтобы отогнать наваждение, и задул свечу.
– Знала ли ты, кто твой убийца? – пробормотал он в темноту.
Ох и холодная ночь выдалась после доброго денька!
Ноэль вздохнул и глубже зарылся в сено. Этой ночью ему снова удалось забраться в теплое местечко в сарае Дюмонов. Только этот верзила за ворота – Ноэль тут как тут. Шмыг в сарай и в самый темный угол забился. Лошадки даже испугаться не успели.
И чего в деревне говорят, будто зверушки его не любят? Знали бы земляки, сколько раз старик ночевал в их конюшнях да коровниках, не потревожив ни единой скотинки. Вот курятников он избегает: тесно и птицы больно глупые, боятся всего на свете. Ноэлю только слухов не хватало, будто по его вине куры нестись перестают.
Господская кобыла в темноте всхрапнула и ударила копытом, следом тяжко вздохнул мерин. Смешные они! И лошади, и их хозяева: ничего же общего, а ладят отчего-то. Дюмоновского мальчишку вообще трудно представить в услужении, а уж у этого чернявого коротышки – тем более. Выступает впереди своего слуги, будто гусь какой, а по самому видно, что из простых. Смуглый да черноволосый, лицо серьезное, а глаза веселые. Ему бы в балагане народ смешить, а не людей лечить…