Томас искренне сомневался, что эти долгие часы любви чему-то помогли, – скорее ухудшили ситуацию.
– Ты был прав: Стивен сделал мне предложение, – сказала Джулия, надевая плащ.
Сердце Томаса на мгновение остановилась. Он заставил себя скрыть эмоции и выглядел невозмутимым.
– Ты его приняла? – поинтересовался он, надеясь, что его голос так же бесстрастен, как и лицо. Неужели она пришла бы сюда, если бы приняла предложение другого мужчины? Он затаил дыхание, внимательно следя, как Джулия натягивает перчатки.
– Я весь день его избегала.
Томас сглотнул, но комок в горле никуда не делся.
– Ты должна принять его предложение. Он хороший человек: надежный, честный, благородный.
– Ты пытаешься убедить меня или себя? – горько усмехнулась Джулия и быстро заморгала, чтобы не дать пролиться слезам.
– Я не могу предложить тебе того же, Джулия. Почему ты не сказала «да»?
– Не знаю.
Он взял ее за руки.
– Знаешь. Скажи мне.
Она отвела глаза.
– Возможно, мною движет страх, что я не смогу стать ему такой женой, о какой он мечтает.
Томас ничего не понял. Джулия – сильная, храбрая, умная, страстная женщина. Чего еще мужчина может желать?
– Ты не стала совершенной герцогиней. Зато будешь превосходной женой дипломата, – сказал он и поцеловал ее в лоб.
Она потянулась к нему, поцеловала в губы, и он почувствовал соленые слезы. Неохотно выпустив ее из объятий, сделал шаг назад и протянул ей носовой платок. Джулия взяла его и кончиком пальца прикоснулась к монограмме.
– У меня до сих пор хранится носовой платок, который ты вручил мне в Гайд-парке, когда впервые пришел на помощь.
Джулия смотрела на него в упор – глаза огромные и влажные, губы алые, чуть припухшие от поцелуев. В выражении ее лица было что-то опасное. И Томас внезапно разозлился. Она надеется, что он опять придет на помощь? Сделает за нее выбор? Попросит остаться с ним, разделить это нищенское жилище?
– Ну и что, Джулия? Пойми, я не герой. А Стивен Айвз – герой. Ответь ему «да», выйди за него замуж и живи в радости и довольстве до конца своих дней, – резко сказал он, стараясь заглушить стук разрывающегося от боли сердца. – Забудь меня.
Она подняла глаза, ставшие, казалось, еще больше. В них застыла боль. Томас остался на месте, хотя ему больше всего на свете хотелось броситься к ней, заключить ее в объятия, попросить остаться с ним. Но он упрямо сжал губы. Наконец она собралась с силами, выпрямилась, ее поза снова наполнилась гордостью и достоинством. Она накинула капюшон, и ее плащ показался Томасу монашеской рясой.
– Прощайте, мистер Меррит, – молвила она и ушла, ни разу не оглянувшись.