Уна завела руку за спину и прошлась по мелким трещинкам ствола котяшками пальцев. Мать уже, должно быть, написала тёте Алисии; в какое же горе это повергнет её - потерять сразу двух братьев, потерять так нелепо... Солёная щипучая пелена застилала глаза; Уна прикусила губу и повторила движение. Ей по-детски хотелось боли; пусть будет ссадина, пусть она кровоточит. Человек в плаще вонзил меч в живот дяде Горо. Сможет ли она когда-нибудь искупить его жертву?
Нет. Можно было даже не спрашивать.
Такое не искупить - люди просто переживают это. Все. Как-то.
Но как? Неужели для этого не нужны какие-нибудь особые, чудесные силы?
- Это худшее лето в моей жизни, - прошептала Уна, обращаясь не то к себе, не то к пушистой осиновой кроне. - Клянусь, худшее.
- Не надо клясться в этом, леди Уна, - мягко сказал кто-то слева. - По крайней мере - раньше, чем доживёте хотя бы до пятого десятка.
- Госпожа Индрис...
Уна поспешно оторвалась от осины. Индрис подошла к ней со стороны замка - так тихо, что невозможно было расслышать. Проказливый ветер играл складками её балахона и пышными малиновыми волосами (которые будто бы потускнели и потемнели - наверное, колдунья хотела показать, что разделяет траур Тоури).
- Я видела, как Вы ушли сюда. Не хотела мешать, но нам нужно поговорить. Вы не возражаете?
- Нет, - Уна отвернулась, чтобы смахнуть со щёк слёзы. От льдисто-серебряных глаз Отражения её всё ещё пробирал холодок. - Не возражаю, конечно.
Индрис приблизилась. Своими по-кошачьи тягучими движениями она напоминала мать - и в то же время Уна не могла представить себе человека, меньше не неё похожего.
То есть не человека, конечно.
Хотя чем, по сути, Отражения так уж отличаются от них? Глазами, зеркалами, магией? Уна всегда чувствовала, что есть нечто ещё - нечто главное; ведь такой оттенок радужки наверняка можно встретить и у людей, и среди них есть зеркальщики и рождённые с Даром... Неудачники вроде неё. В самой сущности Отражений, в их жизни должно быть что-то не так. Может быть, здесь корень вечной загадки - этой чуть страшной лукавинки в их взглядах, во вкрадчивых интонациях?
- Мы с Гэрхо уедем завтра, - сказала Индрис, зажав между пальцами круглый, налитый зеленью лист. Осинки укрывали всю её мягкую фигуру тенью, обращая в смуглое изваяние. - Нельзя больше злоупотреблять гостеприимством Вашей матери... И к тому же нам пора домой. В Волчью Пустошь и Хаэдран, за учениками, а после - в Долину.
Уна молча ждала продолжения, переложив книгу в другую руку (ей почему-то не хотелось, чтобы Индрис видела название). Она не знала, что ответить. Просить остаться? Предложить вознаграждение за помощь? Извиниться за негостеприимство матери?..