— Какой такой огурец? — оторопело спросила Аниськина.
— На лице. Вот во всяких журналах, в полезных советах что пишут?
— Что пишут? — переспросила впавшая в ступор бухгалтер.
— А то и пишут, что надо за собой следить. Осталась у вас ложка сметаны — намажьте ее на лицо, осталась клубничка — туда же. И лицу полезно, и добро не пропадает. А у меня с обеда осталось несколько кусочков огурца. Выкидывать, что ли? Я их покрошила — и на лицо. И главное, это совершенно незаметно. Только кожу немножко стянуло и все. А на лбу семечек несколько осталось, я на них и внимания не обратила. Никто кроме вас и не увидел. Я вон с Петром Вениаминовичем полчаса разговаривала, так он вообще ничего не заметил.
— Нет, Веревкина, ты — ходячее недоразумение. Ты просто ошибка природы, казус какой-то, — Софья Гавриловна безнадежно покачала головой.
— Казус Кукоцкого! — воскликнула Алька.
— Что? Какого Кукоцкого? — обреченно спросила Аниськина.
— Так я не знаю. Книжка такая есть у Людмилы Улицкой. Называется «Казус Кукоцкого». Вы сказали, что я — казус, вот и вспомнилось это название.
— Нет, ты невыносима, — поджала губы главный бухгалтер. — Или просто придуриваешься, издеваешься? Но главное, работаешь-то как хорошо! Как так получается-то?! В работе гений, а в жизни… Действительно, просто казус какой-то.
— Вот вам не пофиг, какая я? За собой бы лучше смотрели, — Алька лениво пересчитывала командировочные.
Аниськина аж задохнулась от праведного гнева. Никогда еще она не видела такую особу — безразличную, апатичную, невоспитанную. К тому же никто с ней не допускал непочтительного тона. Правда, муж Софьи Гавриловны частенько употреблял непечатные выражения, но не на работе же хамство слушать. Да еще и от девчонки, которая в два раза моложе.
— Нет. Мне, как ты выразилась, Веревкина, не пофиг! Нашему поколению никогда и ничего не было пофиг! Мы на БАМе были, мы ДнепроГЭС и ТурСиб строили, мы целину осваивали, — глаза у Софьи Гавриловны стали ясными, наполнились гордостью и какой-то одержимостью. Она выпрямила спину, грудь взволнованно вздымалась.
— Это вы, что ли, строили? — вернул ее на землю голос отвратительной Алевтины. — Так шли бы и сейчас страну поднимать. Далась же я вам. Давайте в приказе о командировке распишусь, да пойду.
Но Аниськина не обратила внимания на последние слова этого недоразумения.
— Нет, Веревкина, я тебе докажу, что я не просто так к тебе «вяжусь», как ты изволила выразиться.
Алька закатила глаза.
— Ты только посмотри, как ты выглядишь! Ухо проколото и сверху, и снизу. Туда вставлено по серьге, а между ними зачем-то цепочка висит…