Марго только под горячим душем смогла успокоить нервную дрожь, бившую ее сегодня целое утро. Влитый в нее мужчиной ее мечты Степаном Аркадьевичем Остаповым фужер коньяка не помог. Ее по-прежнему трясло, мутило, и ей было плохо, очень, очень плохо. Утром, выпорхнув из своей обожаемой «Мазды», как всегда безукоризненно одетая, свежая, несмотря на одуряющую жару, она увидела странную картину. Ее шеф, этот высокомерный франт, спрятавшись за машиной, следит за бегемотихой Веревкиной, одетой в неровно заколотые обтягивающие мужские брюки и еще что-то такое же черное, отвратительное и пыльное.
Маргарита тоже присела за своей машинкой, наблюдая, что будет дальше. Затем, преодолев в рекордно короткий срок расстояние до офиса, она проскочила туда буквально через минуту после шефа. Его нигде не было видно. Повинуясь шестому чувству, она бросилась на этаж, подавляющее число помещений которого представляло собой мини-гостиницу.
Несколько номеров были отведены партнерам и гостям фирмы «Сатори». Один номер был закреплен лично за Остаповым. Степан был маниакально аккуратен, и в течение дня всегда заходил принять душ и поменять рубашку, невзирая на время года. Если переговоры задерживались, он и ночевать оставался здесь же. Был номер и у Марго. Никаких романов в фирме не завязывалось — слишком выхолощенными были и шеф, и обстановка в коллективе. Так что номера служили сугубо рабочим целям, и даже расхожее «поедемте в номера» никто никогда не упоминал.
Каково же было ее удивление, когда у номера провинциальной девицы Маргарита увидела, как та бросилась на грудь Остапову. А тот, совершенно потеряв голову от страсти, (а от чего же еще) втолкнул ее в номер и захлопнул дверь.
Решение действовать созрело мгновенно. Приложив ухо к двери и услышав, как соперница пошла в душ, Марго поняла, что промедление смерти подобно, и ринулась в хозяйственную часть. Пакля лежала на самом видном месте. Недавно завхоз Гаврила Семенович Крошкин, амбал под два метра ростом, устранял протечку в соединении труб, щедро замотав аварийное место паклей, и бросил ее остатки в хозчасти прямо у входа. Больно высок был завхоз, и чтобы полностью зайти в полуподвальное помещение, выделенное под его епархию, ему приходилось сгибаться в три погибели. Поэтому он без необходимости вглубь своей подсобки не заходил и дожидался, пока ему предоставят другое помещение.
Пакля лежала у самого входа, маня своей доступностью. Спички, бензин — все было тоже под рукой.
Когда Чушкина добежала до номера Веревкиной, ей уже казалась слишком невинной та кара, которая была придумана ею для сластолюбцев. Подумать только, ведь она столько лет только в мыслях могла представить себя с шефом. Она прекрасно понимала, что не дотягивает до его женщин, его образа и уровня жизни. Там все было красиво, богато, утонченно. Переговоры вполголоса, ровный шум кондиционера, янтарный коньяк такого-то года, пузатые фужеры, белоснежные манжеты, запонки с бриллиантами… все это делало такой мир завораживающим и недоступным.