А теперь вот Остапов все больше времени проводит с Веревкиной, у них появились общие секреты…
Как можно быть такой неухоженной и неуклюжей! Вот у него, например, жена — не чета этой розвальни. И молодость, и фигура, и вкус — все на месте. Правда, она чересчур требовательна в смысле финансов, но дорогой камень требует дорогой оправы. Да и вообще, его супругу с Веревкиной не то что сравнивать нельзя, а даже упоминать в одном разговоре. Они как лебедь и лягушка. Лебедь, конечно, его женушка, ну а лягуха, разумеется, Алевтина.
И потом, ему так радостно было лицезреть, как от разочарования вытянулось у Альки лицо, когда она увидела, какого железного коня ей приготовил Вениамин Петрович. А теперь сам мучается. Получилось, как в поговорке «назло бабушке отморожу уши».
Наконец, появилась виновница его бед. Она шла в сопровождении молодого человека, бережно несшего в руках коробку, по всей вероятности, с коньяком. Алька забралась в машину, на этот раз села на заднее сиденье, поставила коробку себе на колени и замерла.
— Поехали, Вениамин Петрович! Только очень аккуратно, без толчков и резких торможений. У меня очень ценный груз. Отвезем его в офис и потом поедем дальше закупаться.
— А не проще было бы, госпожа Веревкина, поехать по дальнейшим делам, не заезжая в офис? Я понимаю, вам, конечно, неведомы такие понятия, как цена бензина и амортизация автомобиля, но, тем не менее, они существуют. И еще есть такое понятие, как оптимальный маршрут движения.
Подберезкин замолчал, страшно довольный собой. То, что выдала эта выскочка, ввергло его в шок:
— А вам знакомы такие понятия, как нагоняй от начальства за пререкание с его эмиссаром?
Вениамин Петрович развернулся к Альке всем корпусом.
— Что такое? — от возмущения его желеобразное тело заколыхалось вместе с амортизаторами автомобиля. — Я не понял, это кто здесь эмиссар? Ты, что ли? Ты говори, да не заговаривайся. Ты еще под стол пешком ходила, а я уже работал менеджером. И я не позволю, чтобы всякие выскочки разговаривали со мной таким тоном.
— Ах, не позволите, значит, — ответила Алевтина с издевкой, ничуть не испугавшись. — Ну тогда я сейчас звоню Остапову и прошу избавить меня от вашего общества. Тогда вы сможете, наконец, заняться своим любимым менеджментом.
Подберезкин онемел, развернулся и взялся за руль.
Он ехал, сцепив зубы. Ненависть к Веревкиной достигла наивысшей точки. Правая рука Остапова плотно закрыл все окна в машине, чтобы новой фаворитке босса стало плохо. И не просто плохо, а чтобы она впала в кому и навсегда исчезла из его жизни, из жизни Остапова и всей «Сатори».