И сам Колчак, избранник богачей.
В Иркутске был расстрелян руками палачей.
Мы долго дрались в Семиречье, имея пять фронтов,
Но видно приговор Всевышнего для нас уже был готов.
И нам пришлось, оставив всё, уйти в Селькинские вершины,
Таща с собой снаряды, пушки и машины.
Без хлеба, без жилищ мы страдный путь свершали,
Измучившись в дороге, в снегу всю ночь дрожали.
Так отступая шаг за шагом, к границе путь держали.
Попытки красных наступать спокойно отражали.
[23]— Ну? Что скажешь?
Никита с трудом сдерживал смех, чтобы иметь возможность дослушать розные и нелепые солдатские вирши до конца. Философски размышляя, подумал он, что, должно быть, солдаты всюду так себя ведут — сочиняют несуразные стихи и получают от этого удовольствие, но виду не подал и спокойно произнес:
— Стихи вполне достойные. В мирное время я бы непременно напечатал.
— Ишь ты! — расхохотался атаман. Дутый комплимент явно оказал ему честь.
Никита покосился на знамя Ермака в углу кабинета — оно принадлежало омским казакам и, по слухам, было украдено Анненковым. Юноша никак не ожидал увидеть знаменитую регалию гражданской войны своими глазами да еще так близко и не в музейных условиях.
— Куда это ты пялишься?
— Это знамя Ермака?
— А, оно родимое. Гордость моя, вишь…
— Но ведь оно же принадлежало омичам, тамошнему кругу.
— Я там в прошлом году воевал, — чтобы уйти от неприятного разговора о воровстве, которое и так создало атаману весьма неприглядную репутацию, хозяин кабинета поспешил сменить тему. — Ну так что, говоришь, красные скоро по нам ударят?
— Есть такие сведения…
— Добро. Объявим об этом на сходе.
Полчаса спустя дивизия в пятьсот штыков стояла как один у дверей штаба. Анненков стоял на крыльце и вещал:
— Братцы-казаки! Из Узбекистана, где сейчас, как известно, базируется большая часть Туркфронта красных, пришло известие о том, что готовится наступление на нас с вами! Мы должны превентивными мерами предотвратить натиск красных, сдержать его и отразить как это делали мы в самые кровопролитные минуты проклятой войны! Не посрамим же честь командиров и дедов наших!
Савонин окинул взглядом толпу — более разношерстного общества сложно было себе представить даже в условиях гражданской войны. Здесь были казахи, китайцы, уйгуры, сербы, чехи — только русских в меньшинстве. «Если это его «братья», то уж нам-то с ним явно не по дороге», — отметил про себя лейтенант, а когда тот закончил свою короткую речь, которая, казалось, служила просто стартовым свистком для кровожадных солдат, обратился к атаману:
— Что Вы намерены предпринять?