— Пустяки. Пока соберем всех под вашим началом, а после заменим идеологическую платформу. Пусть народ привыкает торговать идолами и святынями…
Старая Бухара
Фрунзе бродил по захваченному дворцу эмира словно не в себе.
— Что с Вами, Михаил Васильевич? — спросил Савонин, войдя в роскошно убранную комнату переговоров, где они еще несколько дней назад беседовали с эмиром, а сейчас Фрунзе вальяжно расположился и потягивал чай.
— Да вот думаю все насчет эмира.
— А что о нем думать? Если Исмаил-бек не до конца сошел с ума, он не даст ему военной помощи — кто из локальных царьков будет связываться с растущей военной мощью Советской власти? Никто.
— Да я-то это понимаю, вот только англичане… Те ни перед чем не остановятся, так и жди от них диверсии да подвоха. Нам нужно усилить работу с личным составом — возможны различные провокации со стороны интервентов.
— Это непременно, а насчет эмира не волнуйтесь. Мы рассчитали примерный маршрут его движения — с таким личным составом он дойдет до Карши и обязательно там остановится на несколько дней, чтобы отдохнуть. Наш отряд уже выдвинулся туда.
Вошел адъютант Фрунзе, сунул ему телеграмму. Тот прочитал и поморщился.
— Что случилось?
— Отзывают в Москву.
— А здесь кто останется?
— Да один подонок. Энвер-паша, я его знаю еще с фронтов Великой войны. Был военным министром Турции, а сейчас в Москве отсиживается-за его постоянные измены нигде ему не рады. Он организовал в свое время резню армян, слышали, наверное?
— Еще бы. И что он здесь будет делать?
— Осуществлять общее военное руководство. Завтра уже прибывает. Надо собираться… — Фрунзе встал, но был остановлен Савониным.
— Постойте.
— Что такое?
— Вы мне за это время стали очень симпатичны. И я хочу предостеречь Вас, — Савонин выпалил эту фразу не думая. Нет, конечно, он собирался повести с командармом такой разговор, но все время избегал мыслей о нем-они пугали его последствиями. Сейчас он подумал, что если немедленно не выскажет свои мысли Фрунзе, то больше такого случая может и не представиться. Он полагал, что имеет возможность спасти военачальника для страны от той гибели, что ждет его пять лет спустя под ножом хирурга в Москве — одно из первых заказных убийств в СССР было совершено по приказу Сталина, расчищавшего политический Олимп от сверхпопулярных личностей в обстановке пока еще строжайшей секретности.
— Предостеречь? Но от чего?
— От гибели. Вы же понимаете, что Ильич не вечен. Покушение Каплан и вообще… Так вот, как Вы полагаете, кто станет на его место?
Фрунзе опустил глаза.
— Что за разговор…