— Кирилл!!!
— Я здесь… — донеслось откуда-то еле слышно. Источник шума найти было невозможно, и Никита снова заорал, уже громче:
— Кирилл! Ты где?!
— Никита! Я здесь, в «скорой»!
Теперь уже было понятно — голос его. Он жив. Никита ринулся сквозь толпу к машине «скорой помощи». В раскрытых дверях увидел полусидящего на каталке Кирилла с перевязанной головой и всего испачканного.
— Ты как, старик?
— Как видишь, в метре от эпицентра.
— Ну ты даешь!. Я обыскался тебя…
— Как всегда завидное чутье на неприятности и столь же завидное умение из них вылезать…
— Сплюнь!
— Тьфу…
— Шутник. Что у тебя, сказали уже?
— Кажется, легкое сотрясение. Но ничего, жить буду. Слушай, ты там матери объясни все как-нибудь аккуратненько, ладно? Меня наверное к утру отпустят.
— Все. Поехали, — врач стал закрывать дверцу машины перед лицом Никиты.
— А куда? Куда его?
— В «Склиф» пока, сейчас туда всех везут, оттуда по больницам. Ну или по домам.
Никита решил не ехать следом в Институт скорой помощи, а утром узнать о судьбе товарища — сейчас важнее было успокоить его мать, которая уже несколько часов не могла найти сына и, понятное дело, места себе тоже. С трудом вырвавшись из все еще царившей здесь давки, Никита поймал такси — метро уже не ходило — и отправился к матери одноклассника. Еще полтора часа у него ушло на то, чтобы привести ее хотя бы в относительное душевное равновесие, после чего только он смог со спокойной совестью, но уставшим телом отправиться восвояси.
Дома было тихо. Мать не спала, с кухни в коридор сочилась полоска света. Никита разделся и, помыв руки, прошел на кухню — есть хотелось зверски.
— Наконец-то. Нашел? — глаза матери были опухшими. Как видно, трагедия не оставила ее равнодушной.
— Нашел.
— Живой?
— Живой, в «Склиф» увезли с сотрясом. Утром, надо полагать, будет дома.
— Ну слава Богу.
— А с тобой что такое?
— Да, ерунда, не обращай внимания.
— И все же.
Мать опустила заплаканные глаза:
— Показали фото подозреваемого.
— И что?
— Это Ахмед, друг Валеры.
Отец Никиты полгода назад ушел из семьи. Такое часто случается — кризис среднего возраста, последнее желание мужчины ощутить себя молодым и свободным. Никита был достаточно взрослым, что понять все, что творилось с отцом, не осуждая поведения последнего. Они продолжали общение, правда, в присутствии матери молодой человек старался обходить неудобных разговор и избегать «скользких» тем.
Он знал, что отец в 1985-ом, еще до его рождения, служил в Афгане, где в одном полку с ним служил не то турок, не то узбек, с кем они сохранили дружеские отношения на долгие годы — его звали Ахмед. Общение их прервалось лет 5 или 7 назад, когда Ахмед, после своей командировки в одну из стран Ближнего Востока, не просто принял радикальный ислам, а еще и стал членом какой-то — Никита толком не знал, какой, — запрещенной организации ваххабитского толка.