Да сбудутся самые смелые замыслы,
Да высветит память блужданья и тьму,
Да будет любовь оберегом ему.
ТУУ-ТИККИ: Ох… Если бы это была дуэль на стихах, вы победили бы, Профессор.
ПРОФЕССОР: Бог с вами, Тикки! Стать против вас? — неважно, вооружившись клинком или словом… Нет, это немыслимо. Так о какой победе вы говорите?
ТУУ-ТИККИ: <<смайлик-улыбка>> Профессор, у меня и в мыслях не было вызывать вас к барьеру.
ПРОФЕССОР: У вас бы это и не получилось.
ТУУ-ТИККИ: Рада слышать. Спасибо за стихи. Мне нужно идти.
ПРОФЕССОР: Будьте счастливы, Тикки.
ТУУ-ТИККИ: Ну, если вы этого хотите…
ЗАЧЕМ ТАК МНОГО МНЕ ОДНОЙ?
Народ потихоньку расползался по домам — и чем меньше оставалось людей, тем страшнее мне становилось. Весь день в голове крутились строчки: «Боже! Решение все-таки принято, дьявол его забери».
Вчера все выглядело ясным и правильным, но теперь, оказавшись перед реальной угрозой претворения своего плана в жизнь, я заколебалась. А что, если я все же ошибаюсь? Если это не он, если мне все показалось, приснилось, придумалось?.. Что тогда скажет Снегов? Я услышала его участливый голос: «Людмила Прокофьевна, у вас крыша поехала?» Как знать, Рюрик Вениаминович, как знать — может, и поехала.
А пусть даже и он — что тогда? О чем буду я с ним говорить? Оказавшись моим виртуальным собеседником, он не перестанет от этого быть Снеговым. И еще неизвестно, между прочим, как он отреагирует, узнав, что его Тикки зовут столь прозаично: «Людмила Прокофьевна».
«Так! — оборвала я себя. — Хватит клеить отмазки! Коль скоро Снегов и есть Бродяга, он наверняка понял все гораздо раньше тебя. То есть меня. И вообще: все это ты уже говорила. Вчера. И раз уж решила — иди». Легко сказать «иди». А если мне страшно? Одно дело обличать Бродягу на форуме, когда ты надежно отгорожена своим семнадцатидюймовым монитором — и совсем другое вот так, когда нельзя в любой момент выйти из Нета, и спрятаться в случае чего тоже некуда.
Как решительна была я тогда! «Вот вы и попались, Штирлиц»; «Двойной жизнью живете, товарищ!» А сейчас? Внутри что-то непрерывно дрожит. Ах, была не была, не до утра же мне тут вести диалоги с внутренним голосом!
Остальные уже разошлись. Чувствуя себя преглупо, я зачем-то сделала вид, что собираюсь и ухожу. Заперла кабинет, строевым шагом прошагала до входа, хлопнула дверью. Подождала, затаившись (нет, идиотизм все-таки!), сделала пару шагов и снова остановилась.
Дверь кабинета Снегова полуоткрыта. «Решайся! — А вдруг это не он? — Решайся!» Я помедлила, потом тихонько подошла (хорошо, что полы у нас не скрипят) — и замерла в дверях, опершись о косяк и не в силах перебороть волнение.