— Ой знаю! — усмехнулся Рюрик и подытожил: — Вот и выходит: тревожить тебя я не мог. Но и безучастно смотреть было выше сил.
— Попробуй еще раз.
— Потревожить тебя? — Он преувеличенно заботливо заглянул мне в глаза. — Ты правда не против?..
— Признайтесь, Рюрик Вениаминович, ведь вы пытаетесь сбить меня с темы.
— Признаюсь в чем угодно. Но хоть намекните, с какой.
— Ну как же: когда вы в своем директоре заметили исключительно пустого сказочного персонажа.
— Ох, Тикки… Помнишь, незадолго до Нового года ты появилась на работе — и все разом забросали тебя комплиментами…
— Помню, представь себе. Хотя в твоем изложении этот эпизод трудно узнать. Во-первых, не все, а Лисянский. Во-вторых, не забросал, а отпустил единичный комплимент, довольно банальный. В-третьих, вот не думала, что ты хоть что-то заметил. Взгляд у тебя был суровый и неодобрительный.
— Как же не заметил? На пустое место не смотрят сурово и неодобрительно.
— Точно! Как я сразу не сообразила?
— Тебя невозможно было не заметить. Ты влетела такая… одухотворенная! Вот тогда я тебя и вправду словно впервые увидел. И Лисянского тоже…
— Дался тебе этот Лисянский!
— Если б не он, я бы, может, долго еще не понимал, что к чему… А так вскоре мне показалось, что за Людмилой Прокофьевной проступает что-то еще. Что-то очень знакомое. Я вспомнил слова твоего сокурсника — про сайт. Решил поискать, благо имя-фамилия мне известны — и нашел, как ни странно.
— Не смущал бы ты меня, Рюрик. Тот факт, что стихи отбирала не я, оправдывает меня лишь отчасти. По-моему, там по преимуществу мусор.
— Согласен. Но не сплошь… А главное — после этого я уже точно знал, что к моему маленькому директору надо присмотреться повнимательнее. Ибо авторский почерк некоторых стихов был мне знаком. Просто безумие — знаю, что встречал подобное, но где, когда…
— И где, когда?
Профессор посмотрел укоризненно:
— Тикки, ты меня об этом спрашиваешь?..
Я почти вышла из кухни, когда Рюрик вдруг озабоченно окликнул:
— Послушай…
— Что? — Я резко повернулась, остановившись в дверях. Сердце вдруг упало.
Он прервался на полуслове, с изумлением глядя на меня.
— Тикки?
— Что?
Решительно водворив меня в объятия, Снегов усадил нас (иначе не скажешь) на диван и велел:
— А теперь давай по порядку. Что случилось?
— Ничего… — Я в самом деле не могла объяснить нахлынувшей на меня удушливой тоски.
— Когда «ничего», — терпеливо пояснил Рюрик, — у тебя не бывает такого несчастного испуганного выражения.
Я опустила глаза.
— А… Это так выглядело?
— Именно. Ты смотрела на меня как кролик на удава.