Выпрямилась я уже в совершенно темном узком коридорчике, зажимая в ладони свечу. За спиной закрывалась дверца. Пахло сыростью, мышами и влажной глиной. На фитиле свечи затрепетал огонек, и я смело пустилась на встречу с мышами. Вышла я из хода минут через пять в коридоре на третьем этаже, за гобеленом. Оглядевшись, перебежками добралась до другого конца коридора и залезла в следующий ход, скрытый за статуей святого Нюба. Здесь я уже шла куда тише.
Этот ход вел к батюшкиному кабинету. Заходить я в него не собиралась, но там в одном месте очень тонкая кладка и даже вынимается один кирпич. Поэтому можно послушать, что творится в внутри. Может, что-то узнаю.
В кабинете действительно кто-то был, но голоса звучали не очень разборчиво. Пока я не вытащила кирпич. В образовавшемся проеме привычно проглядывала обратная сторона гобелена.
— Наги?
По спине у меня выступил холодный пот и сперло дыхание.
— Интересно, какие такие договоренности имеются у королевского рода с нагами? — продолжал… герцог. Да, это был голос герцога Омаского.
— Я не рискнул поинтересоваться, — голос отца был довольно напряжен.
— Не смею вас осуждать, друг мой. Принцесса не всегда доброжелательно относится к любопытным.
Наступила тишина, прерываемая легким позвякиванием бокалов.
— А вы близко знакомы с принцессой? — осторожно спросил отец.
— Я бы не сказал, что мы близко знакомы, — голос герцога был слегка недовольным. — Она нечасто появлялась при дворе, предпочитая кататься по всей стране. Избалована, крайне непредсказуема, никогда не знаешь, что вызовет ее неудовольствие. Сегодня она великодушно простит тебе яд в тарелке, а завтра казнит за недостаточно вежливый взгляд. Это я так, к примеру, — спохватился герцог.
— Вы не подумайте, что я недоволен принцессой, но все же ей в свое время слишком многое позволяли. Одно время она даже колесила с театром по стране как актриса. Совершенно неприемлемо для женщины благородного происхождения.
— Невероятно, — почему-то в голосе отца вместо удивления или возмущения мне почудилась паника.
— Да-да. Я даже был на двух спектаклях, где она играла главную роль, когда театр был с гастролями в столице.
— И долго она так… гастролировала?
— Два года! — возмущенно возвестил герцог.
— Подумать только, — голос батюшки был смущенным.
Что-то в этом царапнуло мое внимание, но память осталась глуха. После упоминания о нагах я только и ждала, когда разговор вернется к этой теме. Но разговор прервали. Дверь открылась, и я услышала свою мачеху.
— О, я не хотела мешать вашей беседе, — смущенно произнесла она. — Дорогой, я потом зайду.