Половой приближался к ним, его правая рука была под салфеткой. Зачем он там её держал, Балезин и Архангельский не сразу поняли. Но было поздно: из-под белоснежной салфетки раздались два выстрела.
Кошельков вскочил:
— Ай да Малыш! Молодчага!
Из усталого и апатичного он мигом превратился в того самого Яньку-Кошелька, при упоминании которого многих жителей Москвы бросало в дрожь. Сейчас он готов был биться за свою жизнь. Он схватил Малыша за плечо:
— Ноги рисуем!
Но тот вырвался, подбежал к лежащему на полу Архангельскому и дважды выстрелил ему в голову:
— У, падла лысая! Он мне в Екатеринославе покоя не давал!
В дверь уже били прикладами. Кошельков выхватил маузер и открыл огонь по чекистам. Напоследок свирепо глянул на Вербицкого:
— Так это ты, Хорёк, мусоров привёз? Снюхался, сука!
Насмерть перепуганный Вербицкий прохрипел:
— Да что ты, Янь, ей-богу не…
Хрип прервал выстрел. Толстяк схватился за живот, упал и заголосил. Но Кошельков, Малыш и вновь появившийся Кислый уже неслись по лестнице вниз. Выскочив на кухню, они в перестрелке убили одного из засевших там чекистов. Тайным ходом выскочили на улицу, минуя двор. Но там их тоже ждали.
— Вон туда! — крикнул Малыш и указал на заброшенный дом.
* * *
Перестрелка длилась недолго. В ударной группе Ершова кроме него, Курбатова и Отмана осталось всего три человека. Другие двое были убиты в трактире, один ранен. Дом удалось окружить, но штурм его привёл бы к новым потерям. И ждать подмоги не представлялось возможным. Тогда было решено открыть огонь на поражение. Кислый был убит сразу. Кошельков отчаянно отстреливался, перебегая от одного окна к другому.
На минуту стрельба затихла. И вдруг по улице громогласно пронеслось:
— Кошельков! Узнаёшь меня? Это я, Отман! Выходи, дом окружён!
В ответ Янька дважды выстрелил. Потом на секунду высунулся в полтуловища, пытаясь разглядеть своего заклятого врага. И получил выстрел в грудь — это стрелял один из чекистов.
Воцарилась тишина. Так прошла минута, пять, десять. Вдруг внутри дома прогремел выстрел.
Прошло ещё несколько тягостных минут. Сергей Генрихович первым вышел из укрытия и быстрым шагом пошёл в сторону дома. — Куда вы? Убьют! — прокричал ему вслед Курбатов.
Отман остановился, повернулся:
— Не убьют. Их уже нет в живых.
И действительно, когда они вошли в пустой дом, то увидели Кислого и Кошелькова мёртвыми. Первый лежал, раскинув руки; пуля угодила ему прямо в лоб. Кошельков сидел на полу, прижавшись спиной к стене; вся его грудь была в крови. Если бы он последним выстрелом не добил себя, то умирал бы в страшных муках.