— Не в тебе дело, — сказал Джейк. — В папе.
— Что?
— У папы нет для меня времени. Он раньше водил меня на футбол и регби, а теперь для него существует только Олли и его крикет. Раньше мы смотрели вместе телевизор. Теперь ему некогда. Он всегда слишком занят, или его вообще нет. Когда он на меня смотрит, то ясно, что он меня ненавидит. Я только все всем порчу. Это бессмысленно. Я каждый день боюсь просыпаться и боюсь засыпать. Ты не представляешь себе, что мне снится, мама. Наверное, я больной. Я слышу, как вы с папой кричите друг на друга, и я знаю, что это из-за меня. Папа хочет, чтобы я убрался.
— Мы не о тебе ссоримся. Дело совсем не в этом. Папа тебя очень любит.
Джейк молчал.
— Мы все в этом году были заняты, ты же знаешь.
— Не только в этом году. Это много лет так. Я больше не могу здесь жить.
— Но куда ты пойдешь, дорогой? Будь разумным. Тебе придется остаться здесь и решать, как быть дальше. Мы найдем другую школу.
Джейк презрительно рассмеялся.
— Ага, как же. Я продул свой шанс. Папа мне все четко объяснил — хватит с меня дорогого образования.
— Это неправда. Если придется, я найду деньги на хорошую школу и лично заставлю их тебя взять.
Джейк улыбнулся ей.
— Пожалуй, ты сможешь.
— Еще как смогу. Но только при одном условии.
— Я знаю, никаких наркотиков.
— Никогда. Я серьезно.
— Даже прикурить иногда нельзя?
— Джейк, это не смешно. Давай спускайся и выпей кофе.
— Нет, — кровь прилила было к его щекам, но сейчас он опять побледнел. — Я спущусь, когда папа уйдет. Ладно?
— Ладно. Но вам придется разобраться между собой. Я это за тебя сделать не могу.
— Я знаю, — сказал Джейк. — Но, по-моему, сейчас его очередь извиняться.
— Ты понимаешь, что это значит, да?
— Что? — Тэсс стояла спиной к Марку, ставя чайник на плиту.
— Нам придется переехать. Здесь для него другой школы нет. В общей средней школе будет еще хуже. А так он убережется от искушений и тех маленьких подонков, которые продали ему эти наркотики.
— Ты, правда, думаешь, что этим все решишь? — поинтересовалась она, разворачиваясь к мужу.
— Да, думаю, — сказал Марк холодно. — И пора бы тебе стать пожестче, Тэсс. Если я выясню, что ты с ним сюсюкаешь и смягчаешь все, что я сказал, то я не представляю, что сделаю в гневе. Чего ему не хватает, Тэсс, так это дисциплины. Именно это ему нужно.
— Нет, не это, — сказала она. — Ему нужна любовь. Твоя любовь.
— Слушай, оставь, черт возьми, в покое все эти университетские штучки про любовь и нежность. Он думает, что может делать все что хочет, и мы всегда его простим, потому что ты его так вырастила и вечно покрываешь. Меня ты в это не втянешь. Я всегда говорил, что с ним надо построже, но ты твердила, чтобы я его не трогал. Так только глупые австралийцы делают, мы будем вести себя как культурные англичане среднего класса и переубедим его. Просто замечательно это сработало, правда? Его исключили за продажу наркотиков! Извини, если это слишком грубо для твоего чувствительного либерального сознания, но так уж обстоят дела. А теперь мы будем действовать по-моему. Он никуда не пойдет, пока мы не переедем. Никаких друзей, никакого футбола, никакого кино, никакого болтания по магазинам. Он будет здесь, у нас на глазах, будет заниматься — наверняка в школе помогут с заданиями, — а когда мы переедем, я найду ему школу как можно жестче, и больше этой вседозволенности не будет. Если вспомнить, как он с тобой разговаривал весь прошедший год, то я поверить не могу, что мы ему это спускали с рук. Хватит.