Когда-то она гордилась тем, что жертвует собой, не заботясь о том, ценят ее или нет. Теперь это было просто невыносимо.
— Наверняка в шкафу есть рубашки, пойди посмотри, — отозвалась она торопливо, видя, как Хэтти открыла холодильник и достала почти полную коробку с апельсиновым соком. Тэсс знала, что ей его не унести, и если вовремя не вмешаться, то через минуту только что подметенный серо-голубой пол будет весь залит соком.
— Мне пора, — сказала она. — Хэтти вот-вот уронит что-то ужасное.
— Так ты приедешь?
— Я еще не уложила вещи. Приеду завтра с утра и позвоню тебе, когда буду дома. Ладно?
— Ладно, — Марк явно не хотел ее отпускать. — Да, и Тэсс…
— Что? — спросила она, стремясь закончить разговор, протягивая свободную руку, чтобы предотвратить липкую катастрофу.
— Я по тебе скучаю. Возвращайся.
Тэсс положила трубку, другой рукой крепко держа коробку с соком. Она ожидала, что ее настигнет чувство вины, но на самом деле ощутила лишь облегчение.
Она не могла вразумительно объяснить Марку, почему так отчаянно нуждалась в последнем вечере в коттедже, который могла провести по своему усмотрению. Мальчики и муж создавали слишком много шума, у них все время что-нибудь терялось, а приготовление еды и уборка наплывали и отступали, будто прилив. Хотя бы один вечер Тэсс хотела ничего не делать. Она могла уложить Хэтти в постель, а потом просто сидеть на удобной голубой тахте в гостиной возле пианино, держа в руке бокал холодного белого вина, и смотреть в сад, спускавшийся по склону скал, представляя себе скрывавшееся за ними море. Ей хотелось провести вечер в одиночестве, чтобы подумать и послушать тишину.
А еще она хотела спокойно попрощаться с домом. Тэсс любила летний коттедж со страстью куда большей, чем их лондонское жилище, где в узкой прихожей нельзя было повернуться, не споткнувшись о скейтборды и ракетку Марка для сквоша, которой место в шкафу под лестницей, а никак не здесь. Ее когда-то пылкие чувства к своему дому с годами угасли от привычной повседневности брака.
Приближаясь к корнуоллскому коттеджу, где они проводили лето последние восемь лет, она чувствовала, как забота и ответственность, ее постоянные спутники, спадали, как тесная и неудобная одежда. Проезжая в ворота под нависающими ветвями каштана и останавливаясь на неровном гравии у голубой двери, увитой ползучими розами, Тэсс каждый раз как бы возвращалась домой. А расставаясь с тем глубоким покоем, который давало это место, ей казалось, что она оставляет здесь частичку себя. Даже когда дети были совсем маленькие и требовали постоянного внимания, здесь она заново открывала собственную индивидуальность, которую, казалось, совсем потеряла.