— Жанвье? Мне бы хотелось, чтобы ты, не кладя трубку, вернулся во флигель и внимательно осмотрел поднос, который должен находиться на кухне… — Он повернулся к Жизель Мартон. — Поднос круглый, квадратный?
— Прямоугольный, деревянный.
— Прямоугольный деревянный поднос, достаточно большой, чтобы на нем уместились три чашки и три блюдца… Я хочу знать, есть ли на нем царапина или какой-либо другой знак, позволяющий понять, той или иной стороной ставят поднос. Понимаешь, что я хочу сказать?.. Секунду… Эксперты все еще там? Отлично! Попроси их осмотреть флакон, стоящий в чулане для швабр. Там находится белый порошок. Пусть снимут с него отпечатки пальцев.
На второй вопрос Жанвье смог ответить сразу:
— Отпечатков нет. Они его уже осмотрели. Флакон вытерли влажной, немного сальной тряпкой. Очевидно, той, которой моют посуду.
— Из прокуратуры приезжали?
— Да. Следователь недоволен.
— Из-за того, что я его не дождался?
— В основном потому, что вы увезли обеих женщин.
— Скажи ему, что, когда он вернется к себе в кабинет, все уже, очевидно, закончится. Что за следователь?
— Комельо.
Он и Мегрэ не выносили друг друга.
— Скорей сходи осмотри поднос. Я остаюсь у аппарата.
Он услышал голос Жизель Мартон, на которую больше не обращал внимания:
— Если бы вы спросили меня, я бы вам сразу сказала. Есть знак. Он получился ненароком. Просто на одной из коротких сторон прямоугольника немного вздулся лак.
Действительно, через несколько секунд немного запыхавшийся от бега Жанвье сказал:
— В одном месте на лаке есть вздутие.
— Спасибо. Больше ничего?
— В кармане Мартона обнаружили смятую бумажку с фосфатом цинка.
— Знаю.
Мегрэ не был уверен, но знал, что бумажка окажется именно в кармане мертвеца, что ее найдут где-то в комнате.
Он положил трубку на рычаг.
— Когда вы увидели, что ваш муж направился на кухню, вы ведь догадались, что он собирается там делать, не так ли? Потому и поменяли местами чашки?
— Я их меняла всякий раз, когда предоставлялась возможность.
— Ему тоже случалось менять их?
— Совершенно верно. Вот только вчера вечером ему это сделать не удалось, потому что я не сводила с подноса глаз.
На бульваре Ришар-Ленуар тоже был поднос, не деревянный, а серебряный — свадебный подарок. Чашки Мегрэ и его жены были совершенно одинаковыми, не считая едва заметной трещинки на той, из которой пил комиссар. Но они никогда их не путали. Когда мадам Мегрэ ставила поднос на столик возле кресла мужа, тот был уверен, что та чашка, что ближе, — его.
Он снова встал. Мадам Мартон следила за ним с любопытством, но без тревоги.