— Я вас знаю, я вас где-то видела! Вы — добрая, помогите мне! Ребенок! Поверьте мне! Я не сумасшедшая, — извивалась Инга в крепких руках санитаров, которые пытались ей вколоть какое-то лекарство.
Это было ужасное зрелище, и на Нину такое «реалити» тоже произвело впечатление.
— Пойдемте, — тоном, не терпящим возражения, приказал Дмитрий Иванович и увел Нину из палаты в свой кабинет, зацепив ее за локоток. — Получили впечатление?
— Более чем. Эта женщина хотела покончить жизнь самоубийством?
— Именно так.
— А почему?
— Потому что сумасшедшая, почему ж еще. — Дмитрий Иванович пожал плечами.
— Вы лечите следствие, а надо причину, — возразила Нина.
— А вы академик Павлов? — Главный врач противно рассмеялся.
— Нет, я даже не его собака, — парировала Нина, но сути ее претензий это не снижало.
— Хорошо, что вы не врач, а наша любимая актриса. Оставайтесь той, кого мы любим, а не в свое дело не лезьте, пожалуйста, — твердо произнес Дмитрий Иванович.
— Вы черствый человек! Вы слышите меня?! Она говорила о мертвом ребенке! Труп лежит у нее дома, она просит его похоронить. Вы понимаете? — Нина нервно закурила, благо в кабинете главного врача имелась массивная пепельница из тяжелого чешского стекла.
— Вот, Ниночка, о чем и следовало сразу сказать. Вы же понимаете, сюда просто так не попадают, сумасшедшая она. Кому-то крысы мерещатся везде, кому-то тараканы, кому-то трупы. Потом она скажет, что не хотела никого хоронить, не хотела возвращаться домой, потому что там трупы детские, вот и кинулась под поезд в метро.
— А если это правда? — не унималась Нина.
— За годы работы в психиатрии я научился больным не верить. Если ей поставлен диагноз, нельзя верить всему, что она говорит.
— А вдруг?! Это же легко проверить!
— Вы мне предлагаете проверить? — засмеялся Дмитрий Иванович. — Успокойтесь и доверьтесь профессионалу. Все это полный бред! Если повезет — подлечим и она придет в себя. А сейчас дайте мне, пожалуйста, автограф для моей супруги Клавдии. И еще Олечке…
— Ах вы проказник, — цокнула языком Нина и конечно же подписала ему все, что он просил.
Она бы все подписала, даже свой смертный приговор, лишь бы унести из больницы ноги. Зловещая атмосфера душила ее, Нине захотелось как можно скорее покинуть этот дом скорби.
— На какие еще преступления, дорогая моя амазонка, ты меня сподвигнешь? — спросил представительный мужчина с погонами генерала.
Разговор происходил не на съемочной площадке, не на экране, а в подъезде старой хрущевки. — Хотя такая девушка может заставить сделать все что угодно, — вздохнул генерал.