Точно такими же простыми, честными, милыми и отважными людьми, как у нас в слободе. Да, их можно обмануть, повести не той дорогой, но заставить быть добровольными предателями – невозможно. Мы вырулили на площадь ровно к тому моменту, когда ушлый бургомистр зачитывал последние строки приговора нашему мятежному дьяку.
– Чего он там метёт-то? – поинтересовалась Баба-яга.
– Вроде как говорит, что русский посланник должен головой своею ответить за все прегрешения нашего варварского миру супротив ихней цивилизованной Европы, – весьма приблизительно к основному тексту перевёл Митяй.
Наверняка протокольный текст был более дипломатичен и обтекаем, но суть от этого не менялась. Был бы человек, а статья найдётся. Зато король Фридрих Вильгельм будет доволен, он сохранит лицо, а если уж совсем никак, то найти крайних несложно. Вон хоть палача он же казнил…
Народ на площади вежливо расступился, давая возможность усталой избушке на уже изрядно подкашивающихся куриных ногах пройти как можно ближе к эшафоту. Солдаты в гвардейской форме по приказу уже знакомого офицера тоже опустили ружья. Данке шён, господа хорошие!
В принципе, мы так и встали борт о борт с высоким постаментом, на котором к сосновому бревну был привязан цепями гражданин Груздев, обложенный со всех сторон вязанками сухого хвороста.
Я, кстати (или некстати?), вспомнил, что в Средние века это являлось актом милосердия, то есть приговорённый сгорал на быстром, а не на медленном огне. Интересно, ценил ли этот момент сам дьяк? Надо будет поинтересоваться при случае. Хотя чего ждать?
– Филимон Митрофанович, вы в порядке?
– Господи наш Иисусе Христе, на Тебя едино уповаю-у…
– А на нас, значит, нет?
– Единый Вседержитель, пришли ангелов небесных во спасение грешного мя-а…
– Гражданин Груздев, ангелов, видимо, не будет, но есть мы, – вежливо напомнил я. – Пока вы являетесь подданным царя Гороха, никто и нигде не может сжечь вас без суда и следствия!
– Храни Господь родимую милицию, – с чувством простонал дьяк и, потеряв сознание, обмяк в цепях на столбе.
Пока городской суд в лице бургомистра и ещё трёх-четырёх толстопузых бюргеров о чём-то там перешёптывался, на помост выпрыгнул страшный Митька со зверским выражением лица и ухватом наперевес. Опытный палач не стал дожидаться худшего и резво слинял под эшафот.
Кстати, не факт, что он испугался именно младшего сотрудника. Лично мне казалось, что палач Фрайбурга просто встретился взглядом с нашей бабушкой. Мрачная Яга неподвижно стояла у окна в позе скульптуры Церетели, и это реально пугало до икоты.