Разговаривая, Фицгиббон застилала другую кровать.
Из маленького стеклянного шкафчика между окнами она достала широкий хлопчатобумажный халат, который могла бы носить Венди в «Питере Пене».
— Надевай и ложись, — сказала она, — и я тебя осмотрю.
Словно фокусник, извлекающий кролика из шляпы, она откуда-то вытащила еще одну связку ключей, подошла к другому стеклянному шкафчику, стоящему в нише.
К ее возвращению я уже лежала, натянув простыню до подбородка.
— Сначала температура, — сказала она, и в ее руке появился термометр.
Я заметила, что градусник был той разновидности, которую изобрел в XVII веке в Падуе Санторио Санкториус, но довел до совершенства только в 1867 году сэр Томас Олбатт в Лидсе: любопытное устройство, работающее благодаря свойству ртути расширяться и поступать из круглого резервуара в тонкую стеклянную трубочку с нанесенной на нее шкалой.
— Открой рот, — скомандовала она. — Надо определить, есть ли у тебя жар.
Я молча кивнула, и она засунула эту штуку мне под язык. Я издала тихий стон и закатила глаза, изображая умоляющий взгляд.
Пока что дело шло точно по плану.
— Извини, — сказала она. — Я знаю, что это неприятно, но нам надо восемь минут, чтобы получить точные данные. Не шевелись… и не раскуси его. Я скоро вернусь.
Она пересекла комнату и зашла за занавеску, скрывавшую кровать Коллингсвуд. Мой острый слух подсказал мне, что она взбивает подушки и наливает воду из кувшина в стакан.
Я быстро вытащила градусник изо рта и начала сильно тереть его уголком простыни.
Одно из многих чудных открытий физики заключается в том, что она работает везде в этом мире. Неважно, в Бишоп-Лейси вы или в Бомбее, трение есть трение.
Красный столбик ртути уже начал подниматься, но недостаточно быстро. Я видела ноги Фицгиббон под занавеской Коллингсвуд, но времени у меня мало.
Постой-ка, сказала себе я. Хлопок менее гладкий, чем лен, поэтому у моего хлопчатобумажного халата должен быть более высокий коэффициент трения, чем у льняной простыни.
И я принялась за работу.
Совсем другое дело! Я яростно терла градусник, и ртуть уверенно поднималась вверх по трубочке. Она уже находилась на уровне 100 градусов по Фаренгейту[20]. Я продолжала тереть, пока не увидела, что ноги Фицгиббон двинулись в моем направлении.
Я быстро сунула прибор под язык и снова застонала, чтобы побудить Фицгиббон поскорее забрать у меня градусник.
Когда она появилась в поле зрения, я заметалась на кровати.
— Спокойно, — сказала она. — Осторожно, зубы, помнишь? Мы же не хотим, чтобы ты умерла от отравления ртутью.
Конечно, нет!