Сэндвич с пеплом и фазаном

Если вы хоть немного похожи на меня, вам по вкусу разложение. Приятно предаваться размышлениям о том, что именно гниение и распад заставляют мир вращаться.

Например, когда где-то в лесу падает древний дуб, его почти сразу начинают поглощать невидимые хищники. Высокоспециализированные орды бактерий осаждают свою цель с методичностью армии варваров, атакующей вражескую крепость. Миссия первой волны — разложить белковые структуры павшей древесины до аммиака, с которым легко управится вторая волна, превращая пахучий аммиак в нитриты. Последняя волна агрессоров окисляет нитриты до нитратов, необходимых для удобрения почвы и, как следствие, произрастания новых дубовых саженцев.

Благодаря чуду химии микроскопические формы жизни разлагают колосс до самых основ. Леса рождаются и умирают, приходят и уходят, словно кружащийся пенни, который подбросили в воздух: орел… решка… жизнь… смерть… жизнь… смерть… и так далее от сотворения мира до конца времен.

Это просто поразительно, если вас интересует мое мнение.

Оставленные на милость земли человеческие тела подвергаются такому же самому трехступенчатому процессу: плоть — аммиак — нитриты.

Но когда труп плотно пеленают в вымазанный землей флаг, засовывают в трубу камина и оставляют там на веки вечные обугливаться и мумифицироваться жаром и дымом — что ж, это совершенно другая история.

— Изгнана! — прорычал порыв мощного ветра мне прямо в лицо.

— Изгнана! — ревели безумные волны, окатывая меня ледяной водой.

— Изгнана! — завывали они. — Изгнана!

В английском языке нет более печального слова. Сам его звук напоминает лязгание железных врат, которые захлопываются за вашей спиной; звук задвигающихся стальных запоров, от него волосы встают дыбом, правда же?

— Изгнана!

Я прокричала это слово навстречу бешеному ветру, и ветер плюнул мне его обратно в лицо.

— Изгнана!

Я стояла на вздымающемся носу королевского почтового судна «Синтия», широко раскрыв рот в надежде, что соленая влага смоет неприятный привкус — привкус жизни, которая отныне ждет меня.

Где-то в тысяче миль к востоку остались деревушка Бишоп-Лейси и Букшоу, мой прежний дом, где в этот самый момент мой отец, полковник Хэвиленд де Люс, и мои сестрицы Офелия и Дафна, скорее всего, преспокойно занимаются своими делами, как будто меня никогда и не было.