Мы остались сидеть в молчании.
– Знаешь, – сказала Лялька Кукаразова после того, как внизу с грохотом захлопнулась дверь подъезда и гул вокруг нас улегся, – можно проиграть битву, но это не значит, что проиграна и война.
Губы мои задрожали.
– Какая война? Все кончено.
– Нет, дорогой мой, – покачала головой Лялька Кукаразова. Строгость ее сменилась на мягкость, замкнутость – на расположение. – Война эта будет длиться всю жизнь. – Она помедлила. – Ты знаешь истории моих друзей. Ты знаешь их сожаления, их радости и горести. И по сути… По сути, прав ты, а не он. Вернуться в детство… Это действительно предел всех наших мечтаний. Хоть иногда побыть снова ребенком… По сути, прав ты. Но не в нашей плоской реальности. Тут, к сожалению, прав он.
У меня болела голова. И я не совсем понимал то, о чем говорила Лялька Кукаразова. Но говорила она что-то важное. Важное не только для меня, но и для себя. Я слушал.
– Знаешь, у каждого свои скелеты в шкафу. Но некоторым удается забыть про них, а некоторым нет. Некоторым они оттуда машут при каждой возможности. Даже самой неподходящей. Только тебе показалось, что все сходится и ничто не мешает жить, и ты счастлив, как бац… И сердце снова покрывается льдом. – Она рассматривала свои руки, перебирающие складки на платье. – У меня, конечно, тоже есть скелет. Самый большой из всех. Только я очень надеюсь на то, что он жив.
Я невольно посмотрел на красивый шкаф из махагония, дремлющий у стены. Лялька Кукаразова решительно тряхнула головой и распахнула глаза.
– Я бросила своего ребенка, – заявила она громко и отчетливо, и по спине моей от неожиданности пробежали мурашки. – Я была молодой и глупой, но это нисколько не годится для оправданий. Ничто для них не годится. Мне было девятнадцать лет, и я была одна, и все вокруг советовали разными способами – по мере увеличения живота – избавиться от ребенка. Исключительно желая мне добра, разумеется. Я долго сопротивлялась, слава богу. Хотя бы на самое страшное благожелатели сподвигнуть меня не смогли. Но в какой-то момент я сломалась. Дала им забрать моего ребенка. Сына. У меня родился мальчик. – Лялька Кукаразова говорила быстро, словно боясь недоговорить. И время от времени ее голос становился тише и тоньше, как будто горло ее перехватывали, как шейку воздушного шарика, из которого струится воздух. – Я все подписала. Не читая. Как во сне. И ушла. Просто ушла… – Слезы снова стекали по ее лицу, но я знал, что она еще будет говорить. Пока не скажет всего. – А когда разум и человечность снова вернулись ко мне и я бросилась его искать, было уже поздно. Они наплели много чего. Сперва про тайны какие-то профессиональные, потом про затерявшиеся документы, потом про смерть… К счастью, к этому моменту я уже перестала им верить, и мне не пришлось умереть прямо на их глазах. Я долго искала его. Долго. Но так и не нашла.