Носился я с ним несколько дней, так что о моем пациенте узнали все ребята во дворе. Конечно же, они надо мной смеялись, но мне было не до них. Я расспрашивал каждого попадавшегося взрослого про анатомию мелких птиц. Знания были скудными, и действовать приходилось по интуиции. В принципе я старался его даже особо не трогать, потому что каждый, кто хоть раз держал в руках воробья, знает, что это маленькое тельце сломать можно легче перегоревшей лампочки. Я давал ему еду, питье и всячески оберегал его от излишних передвижений и Клеопатры.
Воробышек более-менее очухался уже на второй день и начал летать по крошечной комнате, возносясь к высокому потолку. Я зашторил окна, чтобы ему не вздумалось в них биться, и наблюдал за ним с постели. Отпускать своего питомца так быстро было жалко.
Так мы с ним прожили в единодушии еще пару суток, прежде чем я с обреченным вздохом поднес его к открытой форточке.
– Возвращайся, Джек, – проговорил я скорбно. Так как слово «воробей» у меня сразу отождествлялось с немалоизвестным персонажем, плавающим по далеким манящим морям, прозвал я его именно так. – Я буду по тебе скучать.
Джек кинул на меня последний, как мне показалось, жалостливый взгляд из-за плеча и, расправив крылья, понесся по небесам.
Я с тоской провожал его, застыв в форточке, когда до меня донеслось:
– Воробей, иди гулять!
Сначала я подумал, что ребятня зовет моего пернатого друга, но потом по хихиканию понял, что имеюсь в виду я.
Так я и стал навеки Воробьем.
Глава 1
Увертюра, или Истинное лицо Ляльки Кукаразовой
В тот день, когда Василек обнаружил старинный альбом на чердаке, превративший нашу игру в войнушку в жестокую реальность, я был в школе. На первый взгляд может показаться, что в этом нет ничего особенного, но в моем случае это было не так. В школу я ходил редко, и было у меня на то веское основание.
У меня была хроническая астма, которая началась в первом классе в первый же день сентября и которую я любя называл хронической аллергией на учебные заведения. Это было сущим волшебством! Подарком, свалившимся с самих небес! Стоило мне появиться на пороге школы, и я мог быть уверен, что в течение нескольких часов у меня начнется приступ. Вне школы же я чувствовал себя практически всегда превосходно, что, конечно, дало врачам повод к многочисленным проверкам с нахмуренными бровями, но астма есть астма.
Я знал, что все дети в моем городе – за исключением самых ярых ботаников и девочек, страдающих дефицитом внимания и пытающихся заполучить его посредством стройных рядов пятерок в дневнике – завидуют мне черной завистью. Но я считал, что этот дар не зря выпал именно мне.