Достойная жизнь? Ну, как… Чтоб не хуже, чем у людей, понимаете? В отпуск за границу хотя бы раз в год – это само собой разумеется. Об этом даже говорить нечего. Машину вон в прошлом году купили новую. Цветочками, украшениями муж меня балует. (Довольно смотрит на свою приподнятую ручку.) Понимает, что женщинам это надо.
Женщина… Женщина – это в первую очередь нимфа. Она должна хорошо готовить, соблазнительно одеваться, двигаться… (Демонстрирует.) Она муза, понимаете? Женщина работяга – это женщина-мужик. Я просто счастлива, что я избежала этой участи. (Шепчет.) Вы вон на Тоньку с четвертого этажа посмотрите. Муж удрал, с сыном больным бросил. А задайтесь-ка вопросом – почему! Я ей тысячу раз твердила: Тонечка, сделай причесочку, Тонечка, сходи к косметологу, сделай масочку… А ей даже ресницы лишний раз лень накрасить было, на ногти лачку нанести. Ну что тут удивляться-то? Мужчинам и поговорить с женой хочется, отвечала она. (Широко раскрывает глаза и смотрит исподлобья.) Угу! Меньше сказок читать надо было. Теперь не мучилась бы со своим инвалидом. Слава богу, у моих детей все чистенько да гладенько, тьфу-тьфу-тьфу!
(В комнату заглядывает мальчик в дуршлаге.)
Т. С.: Вот и сын! Василечек, миленький, подойди сюда!
(Мальчик входит, недоверчиво на нас поглядывая. Мама притягивает его к себе и снимает дуршлаг с головы.)
В.: Мааааам! (Отбирает дуршлаг.)
Т. С.: Зачем тебе это? Хватит дурачиться, у нас гости. (Выхватывает дуршлаг обратно. Мальчик начинает хныкать и тянуть руки к дуршлагу.)
В.: Мааам, ну дааай!
(Мама делает страшные глаза.)
Т. С.: Все, я сказала, иди отсюда!
В.: Ну даааай!
(Начинает плакать. Мама, стиснув зубы, отстраняет его.)
Т. С.: Что ты не понял? Иди отсюда!
(Мальчик плачет и рвется к дуршлагу.)
Т. С.: (Еле слышно.) Я тебе – бл… – сказала, чтоб ты вон отсюда шел! Хватит меня позорить!
(Мальчик, ревя, убегает.)
Т. С.: (Глубоко вздыхает и качает головой.) Избалованный, ужас. Вы уж простите… (Откладывает в сторону дуршлаг, собирается и снова улыбается.) В общем, что я говорила? Ах да, женщина должна в первую очередь быть нимфой и музой…
Ночью я плохо спал от предвкушения грандиозности предстоящего. Через открытую форточку была слышна ночная жизнь города, которая оказалась намного более насыщенной, чем мне представлялось. Непрерывно ездили машины, скрипя колесами на поворотах и громко газуя, звезды звенели, а ветер доносил гул голосов, хохот и музыку из чужих окон. Я то и дело вставал, включал глобус и настольную лампу и садился писать начатое письмо, но слова не складывались, как обычно, словно пазл, а предложения рассыпались незавершенными. Мысли мои кружили слишком быстро. Долгожданный сон соизволил явиться только к середине ночи, но и за это я был ему благодарен.