В самолете от меня не отходила медсестра, уже не та улыбчивая тайка, конечно, а другая, хмурая и деловая женщина, то ли нанятая Андреем, то ли входившая в бригаду самого борта МЧС.
В голове у меня надсадно гудело и от рева двигателей, и от всей этой мучительной суеты.
— В Москве тебя сразу положат в Бурденко, палата уже подготовлена, — объяснял мне Андрей. — Твоей реабилитацией займется профессор Розовский, я договорился. Он, между прочим, тот еще ловелас! Смотри, я буду ревновать.
Я, поморщившись, ухватила поправлявшую мне постель медсестру за запястье и попросила:
— Извините, вы не могли бы мне вколоть что-нибудь, чтобы я уснула?
— Конечно, — кивнула та. — Не волнуйтесь, перелет долгий. Проснетесь только в Москве.
— А можно и там не просыпаться? — мрачно пошутила я.
Медсестра ничего не ответила, а Андрей нахмурился, но лишь на секунду. Словно легчайшее облачко на мгновение заслонило солнце в ясный летний день и тут же растаяло в раскаленном небе.
— Я буду с вами откровенен, — сказал профессор Розовский.
Вид у него был забавный. Человек этот совсем не походил на благообразного седого старичка с козлиной бородкой, которого рисовало мое воображение при слове «профессор». В общем-то, и на ловеласа тоже он никак не тянул, я подозревала, что Андрей ввернул это просто так, чтобы меня развеселить. Розовскому было от силы лет сорок пять, но лицо его почему-то казалось мне похожим на слегка помятый пористый блин — круглое, желтоватое и какое-то рыхлое. Однако, если верить Андрею, этот человек был лучшим в России нейрохирургом, а не верить Андрею у меня оснований не было. Даже наоборот, я была уверена, что если бы лучшего специалиста можно было найти только на Марсе, Андрей притащил бы его и оттуда.
— Точного прогноза по вашему состоянию я дать не смогу, — продолжал меж тем Розовский. — Я составил для вас схему реабилитации, включающую медикаментозное лечение, ЛФК, массаж, иглорефлексотерапию и так далее. Многое будет зависеть от вас — от вашего упорства, от воли к победе. Однако гарантировать вам, что через год вы встанете на ноги, я не могу.
— То есть иными словами, — неприятно улыбнулась я, — вы пытаетесь мне сказать, что я должна расшибиться в лепешку, день за днем проходить через мучительные процедуры, окончательно выбиться из сил — и в итоге, возможно, ничего не получить. Узнать только, что я так до конца жизни и останусь гнить в полулежачем состоянии? Я вас правильно поняла, доктор?
— Катя… — начал Андрей, взяв меня за руку.
— Нет, подожди, — перебила я. — Хочу узнать всю правду, чтобы принять взвешенное решение. Может, в таком случае никакая реабилитация мне не нужна? Может быть, проще покончить со всем прямо сейчас.