— И… И надолго? — ошеломленно протянул Андрей.
— Как пойдет. Как минимум, на пару месяцев, — лучезарно улыбнулась я и добавила: — Что, даже и не поздравишь?
— Значит, вот как ты решила… — протянул он.
А я, сбитая с толку его откровенной растерянностью, съязвила:
— А что такое? Я какие-то твои планы нарушила? Может, ты собирался мне предложение делать? — и сама расхохоталась над абсурдностью такого предположения.
— С чего бы это? — с неожиданной злостью отозвался он. — У нас же с тобой ничего серьезного — так, время скоротать. Верно? — и снова заглянул мне в глаза с тем же выражением.
Мне стало до нелепости больно от этих слов. Нет, конечно, они только подтверждали то, что я знала с самого начала. И все-таки, все-таки, наверное, до сих пор у меня оставалась еще какая-то смутная надежда, что Андрей однажды опровергнет все мои опасения. Теперь же с ней было покончено.
— Вот именно, — легко заявила я. — Так что нечего тут разыгрывать плач Ярославны. Пошли лучше купим мне наконец приличный фотоаппарат, я тут денег немного скопила.
Андрей еще пару секунд смотрел на меня, а затем откинул волосы со лба и улыбнулся своей солнечной улыбкой.
— Ну, пошли, будущее российской фотожурналистики. Подберем тебе достойное оружие.
* * *
Дни тянулись невыносимо медленно. Ранний больничный подъем — вечно сменяющиеся услужливые медсестры с этим опостылевшим мне оптимизмом.
— Доброе утро, Екатерина Павловна! Как мы сегодня себя чувствуем?
«Вы, как я вижу, отлично сегодня себя чувствуете, — хотелось буркнуть мне. — А вот я чувствую себя крайне паршиво, и меня блевать тянет от вашей благостной физиономии».
Но вслух я, конечно, ничего такого не говорила, обходясь дежурным: «Нормально». Хотя ничего нормального в моем состоянии не было. Я была совсем измотана постоянными процедурами, сеансами массажа и лечебной физкультуры. Измотана до такой степени, что каждое утро от одной мысли, что снова придется через это проходить, хотелось сползти под кровать и спрятаться там, чтобы никто меня не трогал. Но даже этого я сделать не могла — мое чертово бесполезное отныне тело не позволяло мне этого.
Самым мучительным тут были даже не физические ощущения, а почти полное их отсутствие. И все крепнущее во мне осознание того, что все бесполезно. Что ничего у меня не выйдет и я так и останусь до конца дней своих полумертвым грузом. Прошло уже несколько месяцев после катастрофы, а единственное, чего мне удалось добиться, так это легкого дискомфорта, когда в мои недвижимые ноги тыкали иголкой.
Андрея же, как назло, эти смехотворные результаты приводили в полный восторг.