Миссис Коллинз вдруг ощутила тяжелый приступ скованности. Она опустилась в старое глубокое и мягкое кресло.
— Так что же кричат петухи? — спросила она.
— Вставай, проклятьем заклейменный, — отвечал Мондрагон. — Ведь они будят спящих, не так ли? А большинство людей спит не только ночью, но и всю жизнь. Вот что кричат петухи. Что вы хотели бы выпить? Вы ведь, наверно, изнемогаете от жажды! Извините! — Он потянул красный бархатный шнур, висевший на белой стене. Сразу же после этого раздался стук в дверь, и в комнату вошла невзрачная женщина неопределенного возраста. Она была босая, в черном халате. Ноги у нее были грязные, волосы космами падали на лицо. Она казалась почти уродливой, и однако же миссис Коллинз пришло в голову, что когда-то эта женщина была очень хороша собой.
— Это Мария, — представил Мондрагон, — моя домоправительница.
— Здравствуйте, Мария, — сказала миссис Коллинз и улыбнулась ей.
— Здравствуйте, мадам, — ответила Мария, но ее лицо осталось серьезным, почти трагическим в своем уродстве.
— Что вы хотите выпить? — спросил Мондрагон и поглядел на миссис Коллинз. — Не советую виски в такую жару. Может, джин-тоник?
— Да, пожалуйста, — ответила миссис Коллинз.
— Ты слышала, Мария? — спросил Мондрагон.
— Да, мосье.
— Мне тоже.
— Два раза джин-тоник, — повторила Мария.
— Лучше всего принеси бутылки, два стакана и лед.
— Как прикажете, мосье, — и Мария исчезла.
— Добрая женщина, — сказал Мондрагон, — но, к сожалению, очень глупа. Зато очень преданная.
— А сколько времени она у вас работает? — спросила миссис Коллинз, которая все еще не могла справиться с поразившей ее скованностью. Потом она поглядела на свои ноги. Туфли на высоком каблуке она все еще держала в руках. Должно быть, ноги у меня такие же грязные, подумала миссис Коллинз.
— Мария? О, с незапамятных времен. Не меньше двадцати лет. Уж и не помню.
— А больше в этом доме никто не живет?
— Нет, — отвечал Мондрагон, — только Мария и я.
Вернулась домоправительница в своем черном халате и с подносом. На подносе стояли стаканы, бутылки и бокал с кусочками льда. Мондрагон взял поднос у нее из рук.
— Спасибо, Мария. Можешь идти.
— Слушаю, мосье.
Мария шмыгнула в дверь, и дверь захлопнулась. Мондрагон поставил поднос и начал готовить напитки. Между тем миссис Коллинз в сине-зелено-оранжево-белом платье от Леонардо спросила:
— А почему она такая печальная?
— Кто?
— Мария, ваша домоправительница?
Мондрагон засмеялся.
— Печальная? Она вовсе не печальная, у нее просто такой вид. Она вечно погружена в раздумья.
— Какие раздумья?
— Ну, этого вам никто не скажет. Я сам не раз ее спрашивал. Она так ни разу мне и не ответила. У нее добрая душа, у моей Марии. Только уж очень она глупа, к сожалению. Хотя, что значит к сожалению? Может, это счастье. Глупым людям легче живется.