— Я кажусь вам бесстыдной, верно?
— Нет-нет, мадам, прошу вас…
— Я бесстыдна, потому что рассказываю все это вам, чужому человеку. Но в тот раз, с ним, я была еще бесстыдней. И мне было все равно. Пожалуйста, дайте мне еще чего-нибудь выпить…
Я наполнил ее бокал, и она залпом его осушила. После чего сказала:
— У меня нет чувства вины, тогда не было, потом не было, сейчас нет. Вы писатель. Вы поймете меня.
Я ничего не ответил.
Несколько часов спустя Пьер Мондрагон показал ей свое ателье и свои работы. Возбуждение уже схлынуло. Сейчас оба были серьезны и почти не разговаривали друг с другом. Ателье тоже оказалось немыслимых размеров. Одна стена целиком стеклянная. Очень многие картины стояли на мольбертах, либо прислоненные к стенам, либо висели на них же, либо лежали на столе.
Миссис Коллинз медленно двигалась по комнате, останавливалась, шла дальше. Она внимательно рассматривала картины. Они были написаны в разной манере. Миссис Коллинз сочла, что все они достаточно плохи, ни следа дарования, почти дилетантские.
— Ну, cherie, как они тебе нравятся?
— Очень!
— Значит, вообще нет.
— Что ты, darling, — возразила миссис Коллинз.
Он промолчал.
— Прости, — сказала она и поцеловала его в щеку.
— Большинству людей мои картины не нравятся.
— Нет, не то чтобы не нравятся, просто я нахожу… Я хочу сказать…
— Ну ладно, — перебил ее Мондрагон, — все в порядке… К счастью, встречаются исключения, им мои картины нравятся, и они их покупают… Рисовать я могу только так, как рисую… понимаешь, cherie…
Он умолк на полуслове, потому что она неожиданно вскрикнула.
Теперь она сама указала ему на кусок картона размером с почтовую открытку, что лежал на столе.
— И это тоже ты нарисовал?
— Что «это»? — Он провел рукой по волосам. — Миндальное деревце? Конечно я. — Он подошел к ней и обнял ее за плечи. — Тебе нравится?
Зеленые глаза миссис Коллинз засверкали от восторга. Она неотрывно глядела на маленькое деревце, написанное сияющими красками. Черным — тонкие ветки, красно-коричневым — листочки, множество цветов — светло-розовым. Чуть намеченное светло-голубое небо плыло над деревцем. Еще никогда, подумала про себя миссис Коллинз, я не видела ничего столь милого, освобождающего, осчастливливающего.
— Это… это великолепно, Пьер, — сказал она, чуть задыхаясь. — Великолепно, просто трудно поверить… — Она не договорила и лишь произнесла еще раз: — Великолепно.
Он поцеловал ее, потом взял широкое перо для туши, перевернул маленькую картинку и начал что-то писать на обратной стороне.
— Это не я, это По, — объяснил он, — просто мне сейчас пришло это в голову. — Он поднял картонку с миндальным деревцем и протянул ей. — Для меня ты и есть Аннабел Ли.