— Переверните открытку, — сказала мне эта странная дама с бело-лиловыми волосами. Даже голос ее был полон шарма. Она была весела, как молоденькая девушка, которая радуется грядущей любви.
Я перевернул и прочел написанное там от руки:
Neither the Angles in Heaven above
Nor the Demons deep under the Sea
Shall ever dessever my Soul from the Soul
Of the beautiful Annabel Lee.
— Это Эдгар По, — сказала миссис Коллинз и отхлебнула из своего бокала.
Я попытался сделать перевод: «Ни ангелы в небе, ни демоны в морской пучине не в силах разлучить мою душу с душой прекрасной Аннабел Ли».
— Это деревце нарисовал человек, которого я любила больше всех, — сказала миссис Коллинз. — И подарил его мне. И написал эти слова. Эти прекрасные слова. Потому что я и есть его Аннабел Ли.
Теперь ее улыбка была совершенно обращена внутрь и наполнена всем спокойствием этого мира. Так улыбаются мадонны итальянских мастеров, созерцая свое дитя.
— К нему я теперь и еду, мосье Руайан. Чтобы остаться с ним. Если есть Бог, пусть он сделает, чтобы я умерла раньше, чем он. Я так люблю этого человека, что не переживу его смерть. Патетически звучит?
— Вовсе нет, — ответил я, несколько смущенный.
— Да нет, это до ужаса патетично, — сказала она с улыбкой, — но мне все равно. Да и вся моя история, если хотите знать, до ужаса патетична. Мне пятьдесят шесть лет.
Значит, я угадал, подумалось мне.
— До ужаса патетическая любовная история старой женщины, — продолжала она, вращая бокал в руках. — Вы хотите ее услышать? Вы ведь писатель. Я подарю вам свою историю — может, когда-нибудь вы о ней напишете.
Я поразмыслил, насколько ничтожна вероятность того, что я, автор серии «Affaire Top Secret» и спасатель киносценариев, вообще это когда-нибудь сделаю, однако кивнул в ответ и тоже улыбнулся. И мы продолжали пить, а поезд продолжал грохоча нестись сквозь полную дождя и ветра ночь на юг, к Средиземному морю. Кстати, с дюжину принадлежавших мне short stories опубликовали журналы, например, в «Пари-матч». Будучи автором серийных брошюр, я подписывался вымышленным именем.
— Мне бы очень хотелось услышать вашу историю, — сказал я.
— Сразу, как только я увидела вас перед отъездом из Парижа, у меня возникло такое чувство, что вы — тот человек, которому я все могу рассказать и хочу рассказать. Я очень, очень рада, я просто должна рассказать свою историю. Вам, писателю. Ведь вам уже наверняка доводилось слышать множество историй от множества людей.
— О да, миссис Коллинз, — ответил я.
— Того, к кому я сейчас еду, я знаю вот уже одиннадцать лет, — сказала эта немолодая женщина, которая выглядела так молодо от переполнявшего ее счастья и блаженства и казалась словно укрытой броней, которая не пропускает зло.