Я пожалела, что согласилась на эту встречу. Ничего, кроме расстройства, она не доставила, а сейчас следовало как можно скорее сбежать из укромного места, пока дворцовые интриганы не привели мужа, чтобы полюбоваться на падение жены. Я не хотела причинять лорду Бестерну боль.
— Подожди, Света! — бросил в спину Энтони, и я невольно обернулась. — Ты все это время считала, что я опоил тебя? Это было бы подло с моей стороны, и я не могу поверить, что твое мнение обо мне столь низко. Ричард и вправду подсыпал афродизиак в чашу, которую ты так неосмотрительно пригубила. Но я с легкостью избавился от зелья в твоей крови, я же целитель. Более того, я никогда бы не воспользовался слабостью женщины. Света, ты сама решила стать моей любовницей, и в ту минуту я полагал, что ты меня любила.
У меня что-то оборвалось внутри. Я выбежала прочь из полумрака алькова и там застыла на мгновение, ослепленная громкой музыкой, блеском бального зала и круговоротом гостей в блестящих одеяниях.
Словно вспышкой камеры сознание выделило одну фигуру из общего мельтешения. Девушку, занятую разговором с гостем, но смотревшую в мою сторону. Она была хороша: распущенные локоны, водопадом ниспадающие на открытые плечи, тоненькая талия, как у балерины. Платье на ней тоже соответствовало: розовое и воздушное, словно взбитый крем на пирожном, присыпанное блестками.
И еще что-то в платье девушки привлекло мое внимание. Захотелось посмотреть поближе, и я принялась пробираться в ее сторону, лавируя между гостей.
Шорох за спиной заставил повернуться — за мной следовал Энтони. Теперь я двигалась еще быстрее, стараясь отдалиться от его высочества. Меня все сильнее терзали подозрения, что наш раздор с мужем входит в интересы короны. А мне вовсе не хотелось подводить Уильяма, хотя на него в данный момент я тоже злилась. Муж ведь сам указал подумать о зелье. Он навел на мысли о непорядочности Энтони. И кому верить?
Девушка в розовом смотрела на меня слишком пристально, и на мгновение я прочитала в ее глазах узнавание, а затем гнев. Она меня знает? И вправду, кажется знакомой, только нужно вспомнить, где раньше наши пути пересекались.
Я резко остановилась в трех шагах от незнакомки. Джентльмен, увлеченный белоснежной шеей собеседницы, продолжал нашептывать ей любезности на ушко.
Мое сердце глухо билось под ребрами, корсет нещадно давил. Я поняла, что притянуло меня к девушке. Искорки на верхней оборке розового платья, которые издали казались конфетками поверх взбитых сливок, оказались бисером. А сама оборка — тонким кружевом, рисунок которого в точности копировал тот, что украшал сейчас вырез моего платья. Только цвет плетеной паутинки был другим, не черным, как у меня, а розовым. Кружево работы Мэй, его невозможно спутать с другим, никто не умеет столь искусно вплетать в узор крохотные жемчужинки.