Ричард легко кланяется и на прощанье обращается непосредственно ко мне.
— Надеюсь, вы хорошо отдохнете, леди, и ничто не нарушит ваш обеденный сон. Я прослежу, чтобы ваше завтрашнее путешествие в академию оказалось комфортным. — Затем он бросает взгляд на мой трофей и добавляет: — Вы заслужили этот кубок.
Я понимаю послание между строк. Сегодняшний отъезд в полдень отменяется. Ричард подает руку перемирия, пока я готова как можно быстрее уехать подальше от дворца.
Что ж, я хотя бы сумела завоевать его уважение. Видимо, тем, что не покалечила чудище, к которому старший принц испытывает симпатию.
Зверушка подходит к характеру Ричарда.
Энтони поднимает меня на ноги, и от этого кружится голова. Я подношу ладонь к виску и спрашиваю:
— Что это за вино? Крепкое, хотя поначалу совсем не чувствуется.
— Вино? — переспрашивает принц.
Подает знак телохранителю, и тот подносит к нему кубок, наполненный красной жидкостью. Принц принюхивается, рассматривает золотую чашу.
— Что за шутки? Кто подменил призовую чашу?
Энтони обмакивает палец в вино, пробует на язык, затем отпивает маленький глоток.
— Мне знакомо это вино… Им славятся южные угодья. Знаменитые виноградники Бестернов.
Я прикусываю губу. Вино оставил неизвестный, а я выдула половину чаши. В этом мире нельзя расслабляться ни на секунду.
Энтони распахивает глаза, мигом потерявшие теплоту.
— Уильям проник в лабиринт и заменил кубок. Ты пила вино из родовой чаши Бестернов, Света.
— И что это значит?
Энтони кривит губы, протягивает плащ со своего плеча. Я бросаю взгляд на себя и ужасаюсь. Платье превратилось жалкие лохмотья. Ноги в кроссовках грязные, с белым пунктиром шрамов на икре, в бордовых разводах засохшей крови.
— Пока не значит ничего. Скорей тебе нужно принять ванну и отдохнуть, а меня ждут дела.
Я покорно иду за Энтони, но пресловутый кубок не дает покоя. Я оборачиваюсь — один из телохранителей выставляет его обратно на пьедестал. Меня тревожит мысль, что кубок и вино — завуалированное послание лично мне от лорда Бестерна.
Только я не могу в нем разобраться.
Принц привел меня в свои покои, усадил в глубокое кресло. Позвонил в колокольчик и отдал распоряжения расторопно появившейся служанке. Я не слушала, погруженная в собственные переживания.
После испытания ощущала себя совершенно разбитой. Волна адреналина схлынула, нога нещадно ныла, ссадины и синяки давали о себе знать. Триумф больше не тек жидким золотом по венам, и в сердце закрался страх перед неизвестностью.
— Можно задать один вопрос? — спросила я Энтони, когда мы остались одни.