Возражений не последовало, но животик Рахель оказался плотнее вдвинут в его позвоночник. А приятный он у неё, как Керк уже имел возможность убедиться.
Проваливаясь в дрёму, он на краешке сознания успел подумать, что женщины у него действительно – элитные. И дети от таких получатся замечательные.
Здоровые, умные, и рассудительно-прагматичные.
То есть – похоже, именно такие, какие должны выжить и приспособиться в любых условиях.
И наиболее вероятно, что их, то есть, будущих родителей, как раз и проверяют на это. Приспособляемость к самым диким условиям. И – дружную, слаженную работу.
И поэтому – злобным истеричкам вроде Агнетты здесь не место.
Он только надеялся, что её «отправят в исходную колонию», а не…
«Утром» свет оказался на месте.
Керк, сладко потянувшись, обнаружил сидящую рядом на постели, свесив ноги, Полину.
– Доброе утро. А где Рахель?
– Там. – неопределённый жест рукой, – Моется.
– Ага. – он тоже перебрался на край постели, и присел рядом, – Как спалось?
– Плохо. Мне… Снился кошмар. Как я оказалась одна в лесу. Дикий такой лес – ёлки да сосны. Папоротники до пояса. Темно, как у… Хрен с ним, назовём, как положено: у негра в заднице. И я бегу по какой-то кривой тропке, а за спиной кто-то топает и рычит: стая волков, что ли… Слышу их всё ближе и ближе. – женщину передёрнуло, – А потом кто-то что-то закричал, позвал меня, и меня перевернуло в воздухе, и я… Вдруг оказалась в саду. Цветочки там всякие, травка мягонькая вокруг, да бабочки… Чушь, да?
– Ну, может, не такая уж чушь. Лес и волки – это, несомненно, как сказал бы любой психоаналитик – отражение твоего беспокойства, вернее, беспокойства твоего подсознания. А возникло оно от непонимания и невозможности выбраться из чуждых разуму и привычному миру, обстоятельств. То есть – этого вот лабиринта. А то, как ты спаслась…
Об этом спроси Рахель. Она проснулась, когда я стал трясти тебя за плечо и звать.
– А-а… Так это ты кричал. Ну, спасибо. Спас, можно сказать, от кошмара.
– Ну, положим, не кричал, а шептал – боялся как раз Рахель разбудить. И – всегда пожалуйста. Видишь: нам как бы тонко намекают, что и спать нам лучше… Семьёй.
– Ага. Точно! Иногда я всё же думаю, что в сентенциях недоброй памяти Агнетты что-то было, – румяная и раскрасневшаяся от явно очередной ванны Рахель возникла на пороге проёма, – Это ты сделал всё это. И только для того, чтоб проверить свою какую-то теорию о полигамии! И потешить либидо!
– Блинн… Раскусили вы коварного меня. Сознаюсь: мне всегда было одной жены – мало, и я по ночам ездил ещё и к проституткам… Ну а если серьёзно – думаю, мы не одиноки тут, в лабиринте.