Майкл молча пожал плечами и опустил глаза.
– Теперь жалеешь?
– Просто не думаю об этом.
– Ты спал с той мексиканской красоткой?
– Нет. Мы пробыли вместе с Изабеллой всего две недели, а потом я ушел. Меня никто не гнал, но… Так было лучше, понимаешь?
– Не очень. Ты заплатил очень большие деньги, Майкл, только за удовольствие побыть рядом с женщиной. Уверен, что этого не смогу понять не только я. Я уже слышал, что сейчас ты работаешь на табачной фабрике какого-то Джона Филби. Ты покашливаешь и у тебя желтоватый цвет лица.
– Я отдал деньги пять лет назад, Алан, – оборвал Майкл. – И тогда я не думал о том, где и кем буду работать.
– Но мог бы и подумать, – вдруг обиделся за брата Алан. – И хотя бы потому, что человеку свойственно думать о своем будущем.
Пока Алан разливал по стаканам очередные порции виски, Майкл разглядывал что-то за окном.
– Помнишь, ты мне говорил, что все, кто прикоснулся к деньгам Уэсли, умерли? – спросил он.
– Я почти забыл эту дурацкую мысль, – Алан тоже взглянул в окно и не увидел там ничего, кроме темноты. – А что?..
– А я помнил ее всегда.
Алан взял стакан.
– Давай выпьем еще, брат, а потом я задам тебе один очень умный вопрос, – они чокнулись, и после паузы Алан спросил: – Что такое правда нашей жизни, Майкл и почему ее не стоит бояться? Молчишь? А я знаю!..
Виски все сильнее кружило голову Алана. Спиртное мешало думать и темное окно слева от Алана расплывалось большим, мутным пятном. Алан повеселел и уже не знал, что он скажет в следующую секунду.
– …Правда это только вершина, Майкл. Человеку свойственно стремиться к ее пику и быть жестоким во имя достижении этой цели. Вот и весь фокус, брат. Но если человек трусит, он начинает придумывать что-нибудь слащавое и гладенькое – параллельное земле – лишь бы только не идти вперед и вверх. Я знаю это, потому что именно это и случилось со мной в Лос-Анджелесе. И я проиграл. А потому я догадываюсь, что придумал ты, Майкл… Ты придумал совесть и Всевышнего Бога. Да, любой из нас имеешь право придумывать, любить то, что придумал и не любить то, что придумали другие. Но факт в том, что чем уродливее правда жизни – черт бы ее побрал! – тем больше она похожа на реальную действительность и тем меньше нужно придумывать. Ты помнишь наше детство? Помнишь семью Джексонов, которая жила рядом с нами?..
Майкл промолчал.
– По-о-омнишь!.. – Алан широко улыбнулся, откинулся на спинку стула. – Помнишь, как папа-Джексон, этот «доходяга Саймон», приходил к себе домой пьяным и бил жену и детей? Кто хоть раз заступился за них?.. Никто! А когда этот проклятый «доходяга» притащил в салун своего восьмилетнего сына Питера и, под общий гогот, напоил его виски до кровавой рвоты, кто попытался остановить его?