Но как бы там ни было, перед ним был сын, его кровь. И отцовские чувства заговорили в Дмитрии Самсоныче. Чутьем он понимал, что жизнь Андрея будет не сладка, что придется ему топать по ухабам да рытвинам, немало хлебнуть горюшка. И жалость родительская пробудилась в старике.
— Знать, душа не принимает, — тихо проговорил он. — Разладица получилась. Ин, ладно, на бога гневиться не стану. Ты, Андрей, послушай-ка меня. Коль пошло наперекосяк, живи своим умом. Я те не указчик. Только определись, по-людски чтоб все. Женись, а?
Андрей усмехнулся и словам отца, и просительному тону, с каким они были сказаны. Чувство жалости к отцу коснулось его сердца.
— И невеста есть, — продолжал меж тем Дмитрий Самсоныч. — Глафирка, ты ее знаешь — смотрины не устраивать. Лицом пригожа, приданница. Сам-то, Ляпаев, не обидит сироту. Сосватаем да уладим свадьбу…
— Нет, отец. Ничего не получится. Глафира не тот человек. Вернее даже, я не тот, кто ей нужен. И прекратим об этом.
4
Когда Андрею было всего лишь около десяти лет, Яков, простудившись в осеннюю непогодицу, заболел крупкой, и Дмитрий Самсоныч взял к себе на бударку меньшого. За две недели, которые пробыл Андрей с отцом на взморье, увидел он много диковинного. Огромное пространство воды, где Волга встречается с Каспием, мелководье, камышовые островки, ракушчатые косы-голыши, бесчисленные стаи отлетающих на юг птиц: лебедей, гусей, уток немыслимых пород и прочей пернатой живности.
Но самая удивительная, а потому незабываемая, была история с крохотной серо-зеленой птичкой, которую и отец и ловцы называли по-своему — Турган. Уже потом, в городе, Андрей не раз рылся в различных справочниках и определителях птиц, расспрашивал учителей — но доподлинно так ничего и не узнал о ней. И названия-то ее никто не слыхал! Оттого и сама Турган-птица и встреча с нею теперь кажутся Андрею не то чтоб таинственными, но несколько загадочными и почти необъяснимыми.
Даже не с самой птицей встретился Андрей, а только с тем, что осталось от нее — остывшим маленьким комочком, с туго поджатыми крохотными крылышками, и по-воробьиному тонкими когтистыми лапками.
Проснулись они с отцом едва светало, поеживаясь от холода, выбрались из-под закроя лодки. На люках — налет инея, над водой — густой туман. И слабый ветер задул северный — норд-ост. Ветер этот самый что ни на есть каверзный для ловцов в осеннюю пору: если перерастет в шторм, сгоняет он с рек и культуков воду, оголяет взморье. Обсыхают тогда рыбачьи суда, сковывает все вокруг льдом, и наступает ловцу гибель. Ветер-то пока еле приметный, иной ловец и беды-то не почует, а когда она нагрянет — поздно выбираться.